[wphil]

Название: Граница прибоя
Автор: feel_right
Бета:  Addie Dee
Пейринг: J2
Жанр: сказка
Рейтинг: R
Дисклеймер: к реальным людям отношения не имеет

Примечание: написано по мотивам заявки с Кинк-феста II "Дженсен - русал, который поменял свой хвост на пару прекрасных, пусть и слегка кривоватых ног".

Огромное спасибо Эдди. За много чего.


Андерсен явно злоупотребил мелодрамой.
По крайней мере Джареду ни разу не удалось воспользоваться «Русалочкой» как валидной инструкцией по русалам.

Всё было не так.

Да, в конце концов Дженсен спас его. Ну или наоборот — это как посмотреть.

Однако началось все с того, что он чуть не стал причиной безвременной гибели шестилетнего Принца Межморья: схватил за лодыжки из синей тьмы, утягивая. Джаред с перепугу нахлебался воды и поставил чудищу фингал пяткой, а как только выбрался на пляж — припустил прочь, задыхаясь от жгущей горло соли. Целых два дня боялся подойти не то что к линии прибоя — к полосе песка. До тех пор, пока с ним не стали разговаривать кувшины с водой.

«Прости, дурак».

Хорошее извинение, что говорить, но будь оно другим — Джаред не рискнул бы вернуться к морю.

Дженсен нашелся на том же месте, откуда Джаред недавно улепетывал в ужасе: полулежал на валуне, упираясь ладонями в камень, локтями — в живот, пытаясь перенести вес всего тела только на две руки, балансируя хвостом. Джаред даже не успел удивиться, испугаться чуждости, другое было важнее:

— Сам дурак! — крикнул он, рассерженно поджимая губы.

У Дженсена от неожиданности подломились руки и он смешно шлепнулся в воду, мазнув телом по камню. Вынырнул, поморщился, хмурясь и потирая бок:

— А ты трусливый, как девчонка!

— Сам девчонка, — шепнул Джаред, потому что Дженсен и вправду был похож.

— У-у, только сунься в воду, тюлень, — пригрозил Дженсен, прищурившись.

— Сам тюлень, — насупился Джаред, не зная, что это за ругательство. И тогда Дженсен рассмеялся — так легко, словно не над Джаредом вовсе, и было настолько здорово, что Джаред засмеялся тоже.

***

— Тюлень, тюлень, — дразнился Дженсен — уже подросший, с ломким голосом и короткими теперь, смешно торчащими волосами.

Джаред фыркнул. На девятилетие ему наняли учителя для обучения грамоте и арифметическим наукам, и Джаред наконец стал понимать книги. Он излазил пол королевской библиотеки, чтобы найти, кто такие эти тюлени. Оказалось — одни из немногих млекопитающих, которые классно плавают. Так что Дженсен был сам дурак.

Дженсен рассказывал про морских магов и колдуний, про могучих воинов с огромными хвостами, сметающих врагов одним взмахом. Джаред — взахлеб — про Писание, про книги — тяжелые, с листами из плотной бумаги, пахнущей пылью, или из мягчайшей телячьей кожи, с тонкой вязью букв, послушной кончику пера в руке человека. Джаред писал свое имя, названия морей, земель и зверей.

Он даже изобрел аж два варианта написания для имени Дженсена, показал тому с гордостью неровные буквы на песке. Но Дженсен посмотрел непонятливо, разозлился на что-то, обрызгал водой и уплыл. Джаред скуксился, возился в одиночестве, нарисовал веткой маму, папу, сестру, брата, Дженсена, семью Дженсена, такую же, как у него самого — обязательно такую же.

С пляжа его забрала нянька, причитая и охая: холодно же, сентябрь. Джаред уже кашлял немного, ведомый нянькой, оглядывался на море, и ему казалось, что Дженсен там, рядом с валуном.

Его не выпускали из дворца неделю — лихорадочно горячего, надрывающегося кашлем. Под конец недели звенел каждый кувшин, по глади ванн шла гневная рябь. Джаред задумывал побеги, но, как только решал, что готов к очередному, хворь накатывала с новой силой, острыми когтями царапала горло, стискивала пекущим обручем голову, и Джаред плакал, пригвожденный к боли. Шмыгая носом, жаловался стаканам с водой. Как становилось полегче, его сажали на пуфы, обертывали плечи одеялами, совали ноги в полный до краев таз. Джаред, вымотанный, складывался в пуховом пологе, елозил мокрым лбом по коленям, убирая прилипшие волосы. Водил пальцами по парящей глади и обещал скоро прийти.

Когда он, наконец, вырвался — слабый, закутанный в сотню одежд — к морю, выяснилось, что Дженсен не слышит, если люди говорят с водой. Связь оказалась односторонней. Дженсен не признался, конечно, но перепугался он жутко: подумал, что Джареда увозят жениться на какой-нибудь принцессе. Впрочем, испуг он быстро забыл, радостный оттого, что снова рядом «поленце» (за «поленце» Джаред погрозил ему кулаком, упрямо сжав заледенелые пальцы — варежка к тому моменту уже потерялась).

***

Первая кузина, прибывшая к Джареду, была старше его на два года. Он вежливо водил её по дворцу, огорошенный открытием, что пятнадцатилетние женщины уже такие скучные. Мэган в свои девять, хоть и была несносной заразой, заморскими фасонами и исчислением родословных кавалеров пока не интересовалась.

Дворец в конце концов исчерпал себя, и одуревший от щебетания и капризов Джаред потащил гостью к морю, злорадно предвкушая, что вскоре страдать придется не только ему, но и ещё одной самодовольной хитрой рыбине.

Рыбину кузина сходу обозвала ловцом жемчуга, обрадовалась. Но потом увидела хвост, завопила и хлопнулась в обморок — очень ненатурально. На вопрос опешившего Дженсена: «Чего это она разлеглась?», Джаред только глаза закатил: мол, оцени, с чем я весь день возился. А кузина нахмурилась, приподнялась на локтях и объяснила про пиетет.

Дженсен, предатель хвостатый, про пиетет, кажется, понял: подозвал кузину поближе, рассыпался в комплиментах, ручку даже поцеловал. Кузина краснела, взмахивала ресницами, крутилась, принимая странные позы, и они аж полчаса проговорили, как скучные взрослые. Джаред почти успел обидеться, но потом кузина подвязала платье выше колен и в своих панталонах стала похожа на пиратку, а Дженсен наконец перестал изображать из себя не пойми кого и шлепнул по воде хвостом, окатив обоих королевских особ с ног до головы. Джаред был счастлив.

Кузина вернулась тем же летом, когда в королевском саду уже собирали яблоки. Ночью они втроем сидели на валуне, с трех сторон подтачиваемом водой, и кузина плакала, горько-горько. Дженсен обнимал её за плечи, потом целовал в губы — тихо, грустно. На Джареда вдруг накатила такая нежность, что он наклонился и прикоснулся губами к мягкому округлому плечу кузины, к жестким замерзшим пальцам Дженсена.

Наутро кузина уехала, и Джаред узнал, что её выдали замуж за иноземного то ли князя, то ли герцога. Тем же вечером Дженсен признался ему, что тоже — принц, и Джаред цеплялся за его плечи, хватался до синяков, стоя почти по пояс в холодном уже море, кричал, что не отпустит, никаких свадеб, никаких там королев, слышишь, ты, дрянь чешуйчатая! Дженсен, не давая обещаний, выпихивал на берег, онемевшие пальцы соскальзывали с его каменных бицепсов, и когда захлестнуло волной, Джаред, отталкиваемый, трясущийся, упал, глотая тяжелую воду, как воздух.

Очнулся он от жара на губах и русалочьей брани — Дженсен учил его когда-то, в ответ на умение читать и писать по-человечески. Очнулся и тут же задохнулся, закашлял, выблевывая жидкость из саднящих, словно стеклом набитых, легких. Грудь ломило, и Джаред понял, что Дженсен давил, чтобы сердце пошло, дышал в глотку — на губах до сих пор тлел горячий след.

Дженсен выдохнул устало, перекатился на спину.

Под мокрые штаны, под рукава рубахи забиралась мерзлота ночного бриза. Джаред понял, что больше не боится — ни свадеб, ни королев там всяких. Его друг рядом.

Друг сел, склонился над хвостом, позвонки выступили на спине, мышцы напряглись, перекатываясь, будто вплавленные одна в другую — компактно, хитро пряча силу. Проворчал:

— Ну вот, песок под чешую забился.

Джаред помог ему добраться до воды. С минуту смотрел на черные волны с лунными бликами, промерз окончательно и пошел домой.

— Я никогда не женюсь, — спокойно заявил он опешившему отцу. Мокрый, хмурый, маленький, упрямый.

— Что за глупости, — покачал головой отец, отодвигая стопку государственных, в сургуче, бумаг: устал при свечах столько читать.

— Я никогда не уеду из этого замка, — сказал маленький серьезный Принц. — Я всегда буду защищать это место, моих подданных и моих друзей. Но для этого мне нужно никогда не жениться.

Король подпер голову рукой и не нашел слов.

***

На совершеннолетие Джареда море штормило. Ну и не только море: Джаред, слишком лихо отметивший долгожданную дату, сбежал из сияющего огнями дворца играть в опасные игры со стихией, не удержал равновесие на палубе и — просто выпал. За борт. Это была бы дурацкая пьяная смерть, и Дженсен думал дать этой смерти свершиться, если бы это хоть как-то повлияло на мозги малолетнего двуногого тюленя.

Но мертвые не могут учиться на ошибках.

Так что Дженсен ограничился корректировкой маршрута от места кораблекрушения до суши — через холодное течение. Джаред проснулся у него в руках, заорал, лихо поминая Дженсена и всю его родню, витиевато приплел морскую корону. Мальчишка это умел, языкастый, как осьминог. Отпускать его Дженсен не рискнул и весь путь до берега слушал обиженный кашель.

— Пьянь, — сказал он, вытолкнув Джареда на берег.

Через два часа Дженсен нашел принца всё там же. Валявшийся на песке Джаред, едва завидев его, рванул в воду, замер перед Дженсеном, жадно разглядывая протянутую ему переливающуюся в неверном лунном свете ракушку. А потом поднял взгляд, и вот тогда Дженсен понял всю ту муть, которую рассказывала бабушка про старую магию, про то, как русалка получала власть над человеком лишь силой своего голоса. Вот так Джаред получил власть над Дженсеном: силой этого вечера, растрепанных волос, светлой широкой улыбки.

— С днем рождения, тюлень, — сказал Дженсен, и Джаред улыбнулся ещё шире.

***

Джаред был легок в воде, на воде, плавал ловко — перебирая своими смешными ногами, растопыривая на них пальцы. Он забирался, бывало, очень глубоко, и рвался ещё глубже, но Дженсен присматривал за ним. Иногда они погружались настолько, что закладывало уши, тяжелая темная масса воды стискивала грудь плотным холодным объятием. В такие вылазки Дженсен таскал с собой связку из желудков акул. Набирал в них воздух и подавал Джареду, когда тот кашлял серебристыми разлапистыми пузырями.

Дженсен долго и изворотливо избегал встреч с родней, прятал Джареда, путал, как русалка какая, да разве такого спрячешь? Дорвался до Дженсеновой семьи, любопытный тюлень — и нарвался: они хватали его за ноги, щипали, щекотали, и Джаред смеялся прямо в воде, Дженсен задолбался отвязывать шарообразные, набитые воздухом желудки. Он шикал на Маккензи и смеялся вместе с Джошем. Джаред что-то объяснял на пальцах Мак, но та не понимала, повторяя: "Что? Что? Креветки? Одноногий паук? Что?"

Отец, морской Повелитель, чуть не проткнул Джареда малым парадным трезубцем, но ловкий, четырехплавниковый Джаред извернулся и стремительно подрапал на поверхность, куда отец не плавал.

Отец был в гневе: люди оскверняли моря своими самодельными тяжелыми ракушками, рушили их прямо на головы морским жителям, словно имели право; расставляли повсюду тонкие сети, ломая быт морского народа. И вот теперь! К королевской семье! Как к себе домой.

Дженсен тоже злился, потому что это же Джаред, мелкий сопляк, там от принца-то — одно слово, и в воде — хуже новорожденного русаленка, какой из него враг?! Это же Джаред, с его улыбкой, с тощими смешными ногами, долговязый, как дельфин.

Отец запретил соваться на поверхность, запретил — к Джареду. Запретил Джареда.

***

Целый месяц от Дженсена не было никаких вестей, во дворце повисла непривычная тишина – никаких внезапных ночных перезвонов фонтанов и всплесков в вазах с цветами. Джаред приходил на берег, бросал плоские камни, и они прыгали по волнам, как живые. Дженсена это всегда злило, потому что однажды он случайно так получил в лоб, подкрадываясь к ничего не подозревающему Джареду.

Джаред заключал пари сам с собой: если камень прыгнет тринадцать раз, Дженсен придет. Камень постоянно тонул на одиннадцатом.

***

Спустя месяц неизвестности, тоскливых метаний, тревожного одиночества и матушки, вконец измучившей причитаниями над бледным видом и плохим аппетитом сына, Джаред нашел Дженсена на берегу. И не поверил своим глазам.

Розовая кожа. Сухие русые волосы. Джареду всегда было интересно, кто Дженсена так ровно стрижет под водой-то.

Но самое главное — ноги. Две штуки, как и полагается. Джаред, как увидел — дар речи потерял. Дженсен, ехидна Дженсен, морской бог, ребенок воды, хвостатая морская бестия — и с ногами. И между ног тоже, ага.

Сэди Дженсена узнала сразу, кинулась, заливаясь счастливым лаем. Херли опешил, как и Джаред.

Дженсен открыл глаза, шарахнулся в сторону от Сэди странным движением, словно волной перекатился. Уставился на свои ступни, пошевелил пальцами. И откинулся на спину. Джаред испугался тогда жутко, а оказалось, что скотина эта ржёт. Шевелит пальцами и ржёт. Беззвучно.

— Так ты теперь немой? — неверяще спрашивал Джаред, и на его лице расползалась ухмылка. Колкий, остроумный Дженсен, к которому словами-то не подберешься — безмолвен. Ха!

Впрочем, Дженсен так заехал ему в плечо, что на безгласого калеку ни капельки не тянул.

***

Загадочного немого гостя, которого привел лично Принц Джаред, обсуждали во всем дворце: насмешливый лучистый взгляд, теплую улыбку, королевскую стать. Недолго — у всех хлопот было по уши, со дня на день должно было прибыть иностранное посольство.

Но для Джареда все посольства затмил новый, человеческий, сухопутный Дженсен. Он увлеченно, издевками и похвалами, учил его, как есть вилкой и метать ножи. Показал, наконец, библиотеку; Дженсен тогда озирался ошалело и недоверчиво — столько бесполезного хлама разом. Русалочьи письмена занимали меньше места: один знак весил много и рисовался сложнее, чем человеческие буквы, — и ими была написана история мира на камнях и мертвых рифах по всем морям.

За обедом Джаред сказал:

— Папа, это моя невеста.

Дженсен прицельно запустил в него оливкой. Джаред состроил серьезную мину и погрозил пальцем, на что Дженсен почти неуловимо закатил глаза, устало посмотрел на Короля, и в этом взгляде читалось: «Как вы-то его целыми сутками терпите?»

Джаред пробурчал себе под нос: «Тюлень».

***

Два дня Джаред неотступно таскался за Дженсеном, с интересом наблюдая, какой тот выберет маршрут, или какую вещь начнет вертеть, над чем усмехнется.

Но вечерами Дженсен уходил на пляж, смотрел на море, пока не садилось солнце. Он не слушал Джареда, будто и неважно — здесь тот или нет. Просто глядел на бликующую, неспокойную водную поверхность, разбитую на множество осколков медного неба. Джаред сидел рядом и хотел: спросить. Про голос, про хвост. Но каждый раз, как набирался смелости, воздух застревал в горле и не желал выливаться в звук. За два вечера таких раз набралось полсотни.

В сумерках Дженсен вставал с песка, хлопал Джареда по плечу, зовя с собой, и они возвращались во дворец.

Ночами Джаред, завернувшись в пуховое одеяло, пробирался в спальню Дженсена, тормошил, рассказывал всякие глупости и выдумки, сказки о злых колдунах и страшных проклятиях, и смешные волшебные небылицы.

***

На утро третьего дня на горизонте показался корабль иностранных гостей. Судно приближалось быстро и напоминало приземистое чудовище с иглами.

В честь посла, оказавшегося надменной молодой женщиной, во дворце устроили пышный приём, по всем правилам щедрости и великодушия, присущих стране Межморья.

Дженсен флиртовал напропалую, нежно слушал горделивые речи, смотрел внимательно из-под своих дурацких ресниц. Джаред вклинился в сладкий поток, одарил посла комплиментами. И показал язык Дженсену, едва та отвернулась, подзывая слуг. Впервые в жизни Дженсен посмотрел на Джареда с угрозой.

— Ваше Величество, — обращалась посол к Королю, — наша империя видит в Вас сильного союзника. Или врага. Решать вам. Назревает война, и люди должны объединиться. Ваша страна прекрасна и зелена, но эта война не обойдет ее стороной. Наш правитель прислал свидетельство того, насколько глубоко заблуждение о мирной воде морей.

Очарованная взглядами, ласковыми восхищенными прикосновениями, посол позволила Дженсену вести её на борт громоздкого корабля. Следом шли Первый Премьер и Младший Принц. Джаред — немного отстраненно — но всё же был зол.

Посреди палубы возвышался гигантский, размером с конюшню, ящик. Со всех сторон потянулись матросы, рванули веревки, деревянные сваи рухнули, просмоленные доски развалились, осыпались в стороны, и Джаред понял, что это катастрофа.

Чудовище. Огромное серое тело, вмятое в сотни веревок, растирающих кожу до багровой крови. Рваные бока, широкие, как холмы перед дворцом. Тяжелый поверхностный вдох глубоководной твари, едва ворочающей пластами плавников.

Из спины бугрились матовые, будто мукой обсыпанные, шипы. Губы беззвучно раскрывались. Глаза сочились мутной жемчужной влагой.

Нет таких существ на суше. Нет даже подобных.

Первый Королевский Премьер задохнулся в ужасе.

Принц невежливо выхватил посла из рук Дженсена, узнавая едва заметное движение к ножу за поясом. Стража — и тех, и других — бряцая, зашевелилась, столкнулась.

— Да уж, — затараторил он, загораживая собой посла от напряженного, натянутого как струна Дженсена, — я вижу. Значит, хотите поднять нас на бунт против морского Повелителя? Вы для этого выкрали воина моря?

Посол смотрела на Джареда круглыми глазами:

— Ты знал, ты знал про них, про мир чудовищ... Вы в сговоре...

Джаред захотел её ударить.

— Зачем вы сюда его притащили? Бросить нас на передовую? Чего хочет ваш хитрый правитель?

Его плечо сжали. Дженсен. Взрезал ножом свою ладонь, опустился на колено и прямо на палубе вывел: «Их купила ведьма. Освободи! Иначе война».

Чернил не было, кровью пришлось. За своего боится, за рыцаря Круглого рифа, или что там у них.

Дженсен знал, что привезет посол. И как Принц пришел за своим подданным, переступив через хвост, через водную свободу, через немоту — и Джареда.

Джаред прочитал и перевёл на него стылый взгляд.

— Я думал, ты пришел ко мне, — тихо сказал он. — А ты пришел за этим, да? — спросил, кивая на чудовище. Дженсен прищурился, словно видел плохо.

Джаред отвернулся к послу.

— Госпожа Посол, приглашаю вас в наш прекрасный дворец. Вы отведаете много морских угощений, увидите украшения, дарованные морем. Мы не дети воды, но мы знаем, как жить с ней в гармонии. Завтра вы отправитесь обратно с этим ответом. Морской воин отправится с вами. Ваш корабль словно крепость. Надеюсь, морской Повелитель будет к вам благосклонен.

Джаред протянул согнутую руку, приглашая посла. Та, вздернув подбородок, сама спустилась в шлюпку, ожидающую высоких особ.

***

Дженсен, вынужденный уйти, не дотянувшись до шипастого чудовища даже ладонью, чтобы утешить, — метался по берегу. Джаред ловил его за руки.

— Так было надо, так было надо, дурак. Я не мог забрать его, это ж трофей! Да не дерись ты! Сам подумай! Завтра им плыть через столько воды, им не дадут, ты же знаешь, ваши крабы прогрызут дно, напоят корабль под завязку. Твоему... твоему приятелю нужно лишь пару дней продержаться. Ну что ты вырываешься. Ай! Да стой ты!

Схватил, облепил руками, Дженсен дернулся, но застыл.

— Они выйдут в открытое море завтра. Завтра мы с тобой отправимся к твоим, в вашу королевскую впадину. Сначала нужен будет Джош, через него – с твоим отцом договоримся. Ну же, Дженсен, всего сутки, всего ночь перетерпеть, слышишь?

На закате он потерял Дженсена. И уже подбегая к причалу, понял, что опоздал: над водой разнесся рёв, и пушечные выстрелы рвущихся канатов, и стон дерева. В латунных лучах уходящего солнца, проткнувших веером низкие тучи, темный силуэт корабля накренился.

Все во дворце услышали прекрасное пение — сотни русалок вынырнули из глубин. Голоса накладывались один на другой, затапливали долину, кувшины с водой и вином взрывались, фонтаны били, словно гейзеры, в небеса.

Громовой всплеск волной накрыл берег.

Чертов упертый русал.

Джаред бросился в воду, отвязал от свай лодку, схватился за весла, как одержимый.

Не сейчас, Дженсен, не сейчас. Что ты там отдал за ноги? Когда тебе хвост твой ненаглядный вернут? Как только рыцаря своего освободишь?

Не уйдешь ты обратно в воду, сколько можно, столько лет по другую сторону прибоя. Не сейчас, когда ты был рядом, теплый, трогать можно было, обнимать. Поцеловать можно было в ухо розовое, — от этой мысли Джаред зажмурился. Можно было в губы.

Не сейчас.

Джаред не доплыл до корабля черт знает сколько, когда за борт схватился Дженсен. Джаред подтянул его.

Руки все в ссадинах. Исцарапанный. Замерзший. Джаред облепил его, согревая, поцеловал в висок.

Дженсен, мягкий, покорный, расслабился. Потом вдруг извернулся, посмотрел в глаза, и одними губами сказал: «Скучать по тебе буду», — и Джареда обожгло холодом от его кожи. Солнце мазнуло по Дженсену в последний раз и уснуло.

А Джаред взял и поцеловал Дженсена в губы.

***

Лодка качалась в сумерках, и у Дженсена был просто волшебно придурковатый вид.

— То есть... — сказал он. Джаред вскинул брови.

— То есть ты и я, — медленно продолжил Дженсен хриплым с непривычки голосом, так и не объяснив Джареду тайну его появления, — и вся эта лабуда про... Ох, Нептун всемогущий.

— Чего? — навострился Джаред, плотнее обнимая дрожащего Дженсена. — Какая лабуда?

— Про поцелуи и про... неважно, — отмахнулся Дженсен, и Джаред снова поцеловал его, ловя, не давая отклониться.

Неплохо было бы, если б на этом месте прозвучало что-то романтичное. Или «Ух ты, в этой лодке есть плед!», или «Смотри, кто-то забыл бутылку виски!», или «Я знаю, как выпутаться из этой бодяги с войнами». Но Дженсен долго и заковыристо бранился, далеко не в книжных выражениях рассказывая Джареду, что все три дня в ступни словно впивались раскаленные иглы.

— Слушай, — вскинулся Джаред, — ты как-то подозрительно напрягся на закате. Ты, случаем, тогда не помирать ли собрался?

Дженсен усмехнулся:

— Тюлень, он везде тюлень. Ты хоть что-нибудь знаешь о круговороте душ в природе? Про русалок, тюленей и людей ветра?

Теперь Джаред обиделся за весь род человеческий, обозванный непонятно как:

— Ещё немного и ты простудишься. Поверь моему опыту, это плохо: горло болит, всё болит, со стаканами разговариваешь. Садись-ка ты на весла. Греться. И во-о-он до того дворца.