Название: Hollywood's version ака Вечная сказка беспрерывных открытий
Автор: feel_right
Бета: скорее нет, чем есть
Пейринг: J2
Жанр: драма, экшн
Рейтинг: NC-17
Примечание:
написано кинк-фест на заявку 4.10 4.10 «Джаред/Дженсен, АУ. Джаред работает уборщиком в секретной лаборатории по клонированию. В это время там выращивают серию клонов "Дженсен". Над некоторыми клонами ставят жестокие эксперименты (применение психотропных веществ, электрошокеров, наказание за любое непослушание и т.д.). Джаред проникается симпатией к одному из Дженсенов - бракованный экземпляр из-за кривых ног, поэтому, издеваются над ним сильнее всего - и комфортит его после лабораторных мучений (отмывает и смазывает пострадавшие места, если при этом Дженсен с непривычки испытывает всякие приятные ощущения, то Джаред ему объясняет причины и помогает справиться)» Ailine, Lauriel
Предупреждение:
1. мат
2. активное участие Женевьев Кортез
3. названия стянуты из т/с "Кукольный дом" без какой-либо привязки к тамошнему сюжету
И, наконец: я знаю, что надо делать с бетой, которая говорит: «Я тут начала проверять, отслеживая запятые и всё такое, и, в общем, зачиталась - и потом уже вообще не обращала внимания на грамматику. Да — идея нормальная».
Спасибо, pearlbuyer, ты остановила мой перманентный инфаркт
читать дальше
В плену.
— Имя.
— М-мэтт Н-нельсон.
— Ты что — заика?
Высоченный сутулый парень переминался с ноги на ногу и угрюмо молчал.
— Ну, блин, не завидую тебе.
В бегах.
Это было похоже на финал кинофильма.
— Моя детка, — любовно сказал Джаред. — Как тебе? Мощный красавец, да?
Дженсен скользнул взглядом по машине и медленно кивнул.
— Она... чёрная, — одобрительно выдал он и сел на заднее сидение.
Нет, правда — спорткар этого года выпуска, двухрядный двигатель, биксеноновые фары, заоблачная сумма, витавшая где-то рядом с полумиллионом баксов... Чёрная, мать его? Джаред раздраженно выдохнул и сел за руль.
Через две минуты на подземную стоянку вышла Кортез. Несмотря на разгар рабочего дня, она была одета в потрепанные узкие джинсы и рубашку навыпуск.
— До Майами, — сказала она, склонившись так, что Джаред имел достаточно привлекательный обзор.
— Киска, а ты не боишься? — спросил он с ухмылкой, когда она села на пассажирское сидение. — Вдруг я ненадежный парень, трахну и прирежу тебя под пальмами Флориды.
— Надеюсь, у меня не будет возможности пожалеть, что ты так не поступил, — усмехнулась Кортез. — Особенно в том месте про «трахну», Джей-гей.
— Здравствуйте, — вежливо сказал Дженсен.
— Здравствуй, зайка, — тепло улыбнулась ему Женевьев и дала кубик Рубика.
На КПП не возникло никаких проблем.
Через двадцать одну минуту в лаборатории, четырьмя этажами ниже, обнаружили, что экземпляр 36F7 Дженсен Эклз, содержащийся в одноименной камере, является клоном, а оригинал бесследно исчез.
Через двадцать пять минут обнаружили пропажу доктора Клэя Миллера и доктора Крис Фурилло.
Еще через четыре минуты их головы стоили больше трех миллионов долларов.
В плену.
Сержант Хейердал внимательно следил за новым уборщиком. Эти серые люди, незаметные, тихие, жалкие, словно шли чередой никчёмности друг за другом, всегда вдоль и поперек проверенные. Но, если крысы из отдела кадров ослепли, оглохли и совсем там отупели со своими анкетками, то сержант всех их видел насквозь.
Этот парень был из тех, кто молчат до поры до времени, а потом всаживают нож в спину.
— Эй, оглобля гражданская, — гаркнул Хейердал, когда уборщик закончил со стометровым разветвленным коридором, — ты что, думаешь, никто не заметит, как ты халявишь? Думаешь, если ты не знаешь, что такое «опрятность», то и вокруг такие же свиньи? Нет, парень, ты ошибся адресом и родился не в том мире. Чтобы через двадцать минут было чище, чем у Девы Марии до того, как её поимел боженька.
В бегах.
— Так он... типа дауна, что ли? — спросил Джаред.
— Если говорить об уме, то «Падалеки» звучит более оскорбительно, чем «даун», — отрезала Кортез и раздраженно вздохнула. — Эти люди, с синдромом Дауна, они не больны или ущербны. Они просто другие. А Эклз кардинально другой.
— Ты только что обозвала его кардинальным дауном, — мстительно парировал Джаред. — Моё воображение в раздрае.
— Неудивительно, — фыркнула Женевьев. — Дженсен — носитель уникального образа мышления. Он, при всей своей оторванности от человечества, обладает феноменальным умом, поэтому для него не существует рамок. Вообще. Например, те «каракули», которые ты видел у него на столе, это проекция четырехмерного куба. Никто из психически здоровых людей не может представить его в уме, а Дженсену не нравится, что мир трехмерный, и изобразить куб на натуре — невозможно.
Джаред изогнул бровь.
— Я как-то не особо уловил, что этот парень у них там носитель мега-мышления, судя по тому, как часто его прикладывали котелком к твердым поверхностям.
Женевьев нахмурилась.
— Видишь ли, он умён, но абсолютно не коммуникабелен. Они имели машинку, но понятия не имели, как ею играть. Rossum пытались воспроизвести его генетический код, клоны и прочая чушь, но вот что удивительно: все его клоны — совершенно не приспособленные к мышлению существа. Поэтому вся проблема и замкнулась на Дженсене. Теоретически, он может решить любую задачу, и они пытались его расшевелить — своими методами.
Джаред хмыкнул.
— Никогда не задумывался, но слово «теоретически» имеет такое... роковое значение.
В плену.
Фредерик Лене, следивший за состоянием капсул, на дух не переносил сержанта Хейердала по многим причинам. Во-первых, тот был параноиком. Во-вторых, садистом. Вот сейчас ему кто-то стукнул, что новый парень, Мэтт Нельсон, заика. Нетрудно догадаться, что парень забитый, никому и слова не скажет, так что Хейердал отрывался на полную катушку: заставлял драить окна по три раза, полы — по пять, а туалеты — так вообще страшно подумать.
Кроме того, Мэтт испытывал вполне объяснимую неприязнь к образцам. Он мыл капсулы только, когда образцы уводили на процедуры, старался лишний раз к ним не прикасаться. Сержант, когда заметил это, казалось, обрел второе дыхание.
Он с едва скрываемой улыбкой заставлял молчуна-Мэтта водить образцы в душ и кормить.
А потом Хейердал открыл, что к оригинальному образцу Нельсон испытывает просто запредельное моральное отторжение, и назначил его ответственным за гигиену Дженсена Эклза.
В бегах.
С тех пор, как Женевьев уехала, Джаред открыл для себя много нового. Например, что понятие «ума» у них с Кортез расходятся как север и юг.
Дженсен делал какие-то невероятные вещи. Сначала он, завидев людей — любых, блять, людей — делал совершенно невозмутимое лицо, разворачивался на сто восемьдесят градусов и тихоходом линял. Джаред его пару раз так чуть не потерял, обретя на свою пока ещё достаточно юную голову преждевременное количество седины.
Потом Дженсен насмотрелся на то, как Джаред в пух и прах ругался с водилой на бензоколонке, и в следующий раз, когда в мотеле на Дженсена накричала злобная тетка, он широко распахнул рот и — помните по невозмутимое лицо — стал на одной ноте орать ей в лицо. Ночью после этого инцидента Дженсен с бесстрастным лицом изгрыз ногти на левой руке и до ссадин расчесал бока.
В плену.
Насчет того, что господин сержант превышает полномочия, Фуллер доложил начальству сразу же. Однако никто не отреагировал. Это уже потом сержант Фуллер узнал от Лене, что показатели оригинального образца, наконец, пошли в гору, так что на выкрутасы чёртового Хейердала закрыли глаза, да ещё и, видимо, собирались давать повышение.
Но пока стоило взять на заметку, что Хейердал ограждал Нельсона от любого рода содействия с начальством — как только мог.
В бегах.
Джаред просто нереально умаялся с этим парнем.
Поэтому в данную ночь он и прародитель клонов Дженсен Эклз сидели в баре, и Джаред пытался напиться.
— Что мы здесь делаем? — ёрзал Дженсен. — Это плохое место. Путанное. Здесь ничего нет.
— Никуда я не пойду, — вздыхал Джаред и мстительно скалился, — я заблудился.
В конце концов, к Дженсену подкатили какие-то парни, да так, что Падалеки просто обалдел от их наглости. Один стал хватать мигом съёжившегося Эклза за руки, а второй с усмешкой смотрел на Джареда. Мол, сиди тихо, а не то и тебя опустим.
Дженсен беспомощно молчал, с видимыми усилиями пытаясь найти в себе слова «я не хочу», «уйди» и находя лишь белое тщательно вытертое пятно, из-за чего одновременно с яростью в опьяневшей голове Джареда всплывали воспоминания, каким он увидел Эклза в лаборатории в первый раз. Впервые Джаред столкнулся с тем, что из речи человека, из мозга вообще, целенаправленно выжгли слово «хватит», принудили забыть, какого это — иметь право распоряжаться собой, вогнали покорность в самую подкорку, чтобы не то, чтобы боялся думать о побеге, а в принципе — не думал. Может, дело не в подчинении — в современном мире прорва форм отношений, завязанных на чём угодно. Однако, Дженсена ломали не ради него самого, а ради денег. Ведь всё всегда упирается в деньги, не правда ли?
Надо было сказать «довольно, отъебитесь» за двоих, не дожидаясь, пока у Дженсена появится совершенно пустое выражение лица. Может, надо было. Но Джареда хлестнуло такой волной омерзения, что он отпустил себя и молча размазал нахуй эти рожи.
В мотеле Дженсен очень технично, быстро и относительно безболезненно обработал раны — свои и Падалеки — и наложил швы.
— Умница, — почти вырубившись, похвалил его Джаред и не увидел, каким потрясенным взглядом одарил его Эклз.
В плену.
Джейк Абель, доктор медицинских наук — заметьте, самый молодой доктор в своем выпуске — совершенно не находил приятным работать с доктором Фурилло. Хотя это было определенно занятнее, чем что бы то ни было объяснять сержанту Фуллеру, и значительно безопаснее, чем находиться в одном помещении с сержантом Хейердалом.
— Ты же хочешь прогуляться? — спросил Джейк у оригинального образца, когда тот опять отказался выходить из капсулы.
— Нет, — равнодушно ответил тот.
Абель усмехнулся:
— На будущее, Дженсен: ложь обнаруживает наличие скрытых мотивов.
Образец повернулся к нему, и на секунду показалось, что он вот-вот улыбнется:
— Чаще всего ложными являются не последствия, а предпосылки, доктор Абель.
Джейк ждал продолжения, но его в сторону оттеснила доктор Фурилло и взяла Эклза за руку. Несмотря на круги под глазами, на её лице искрилось веселье.
— Дженсен хочет сказать, доктор Абель, что вы можете засунуть себе в задницу своё «прогуляться».
В бегах.
— Какого черта творит этот урод?! — заорала женщина, стоящая за Джаредом в очереди в супермаркете, и, побросав покупки, бросилась наружу.
Уже чувствуя неладно, Джей обернулся. Сквозь прозрачную стеклянную стену, несмотря на громоздкие надписи с рекламой, было ясно видно, как «урод» лупит по морде собаку. И кто бы сомневался, что «уродом» был Дженсен.
Пес был большой, неопрятный, без поводка и намордника, так что женщину удалось быстро обезвредить, напомнив про общество защиты животных.
— А тебе, я посмотрю, вкатывает обижать слабых, — прошипел Джаред, несильно, но зло толкая Эклза в грудь. — Что, решил оторваться за то, что сам такой неудачник?
— Она хотела отобрать у меня, — буркнул Дженсен.
— Что отобрать?! Подошла и сказала: «Гони бабло»? Господи, да она просто ластилась к тебе. Но, видать, тебе проще пришибить, чем поделиться теплом.
— Она смотрела на меня, — повысил голос Эклз, глядя в землю. — Они так смотрят, когда хотят, чтобы мне было стыдно!
— Дженсен, — одернул его Падалеки. — Ты ошибаешься, у собак нет подспудного желания всех стыдить. Ей просто было интересно с тобой. А ты сделал ей больно. Ты помнишь, что такое «больно»?
Дженсен дернулся как от удара.
— У неё, — тяжело выдыхал он, словно проталкивая слова из самого нутра — тяжело, болезненно, — у неё были когти и зубы. Она могла убежать. Если ей было больно, то оно того стоило, чтобы за ней пришли и спасли. Но, быть может, она глупая, тупая, бесполезная, глупая-глупая, настолько, что даже не сообразила убежать, и тогда... Тогда...
Это было пробивало насквозь — так остро чувствовать, что ему нужно, как его лихорадит только от воспоминаний о беспомощности. Руки сами потянулись к его лицу — нежно обнять скулы, поглаживая большими пальцами кожу. Дженсен — внезапно податливый и такой пронзительно открытый — смотрел в глаза Падалеки, готовый принять что угодно — только за эту ласку, одну-единственную.
— Дженсен, — тихо позвал его Джаред. — Ты не один. У тебя есть я. И Женевьев. Мы всегда придём за тобой и спасём, договорились?
Эклз рвано, глубоко вздохнул и медленно потянулся ладонями к Джею, зеркально отражая его действия. Джаред фыркнул, пробормотав: «Господи, ничего не умеешь», — оттолкнул его руки и притянул к себе, крепко обнимая поперек спины. Судя по тому, как в ответ стиснул его Дженсен — именно это он и хотел выразить.
— Это всё сложно, — отчаянно выдохнул Эклз Джареду в шею, заставив его поёжиться от щекотки.
— Ничего, ты научишься. Ты у меня умный.
В плену.
— Хм. Я вас глубоко уважаю, вы — замечательный врач. И тем не менее, доктор Фурилло, вы неправы.
— Если вы сейчас хоть слово скажете про совет директоров, разумность и карьеру, господин исполнительный директор, боюсь, что и своих детей вам придётся синтезировать в пробирке.
Директор не посчитал необходимым скрывать усмешку.
— Причём здесь карьера, мисс Фурилло? Или разумность? Что вы хотите, чтобы мы сделали? Отпустили неприспособленного к жизни парня на улицу? Парня, который может сотворить вакцины от всех бичей и моров двадцать первого века? Я считаю слегка несостоятельным ваш лозунг: «Умри завтра — свободным и бесполезным».
— Мм, — прищурилась Кортез, — то-то сейчас он над лекарством от рака работает. Или, зайдем с другой стороны, то-то вы продолжаете над ним бесчеловечные эксперименты. Когда организация по правам человека не найдет и пяти отличий в методике ваших экспериментов от медицинских исследованиями Йозефа Менгеле, совет директоров задолбается придумывать для этого причины.
— Мисс Фурилло, или как вы там у нас проходите в этот раз, — лениво взмахнул рукой директор, — а вы только сейчас задумались о том, насколько безнравственна ваша работа? Как вы ещё живете с такой заляпанной совестью? Никогда не думали о самоубийстве?
Кортез скептически усмехнулась:
— Ирония? И это всё, что вы можете противопоставить?
— Если бы ирония. Серьёзно, вы никогда не думали о том, как самоубийство могло бы повлиять на вашу жизнь?
Женевьев не стала задавать вопрос: «Что вы имеете в виду?»
В бегах.
Они меняли мотели каждые сутки. Иногда чаще — когда звонила Кортез и предупреждала о том, что люди Rossum у них на хвосте.
— Знаешь, как-то раз меня занесло работать в окружную тюрьму. Мы там занимались... Ох, ну, кому я это всё впариваю! В общем, мы там были и как охранники, и как врачи — но не просто айболиты, а те, которые по головам. Там было... — Джаред вцепился взглядом в бутылку пива, заставляя мозги расслабиться и не вспоминать. — Я тебя уверяю: ничто не ломает человека так безжалостно и необратимо, как безграничная власть над себе подобными. Ни в чём, что с тобой происходило, не было твоей вины. Только не твоей.
— Место, где я жил, сильно похоже на тюрьму? — тихо спросил Дженсен, теребя пальцами кнопки пульта.
Джаред поднял на него глаза, чувствуя, как на языке мерещится горечь.
— Запомни: это было хуже, чем тюрьма.
Пока что NBA достаточно хорошо прикрывало их спины. Толстосумы не желали идти на конфликт с конкурентами, в открытую принимая под своё крылышко дорогостоящий экземпляр человеческого генотипа. Зная вечную идеалистку Кортез, Джаред уже определенно представлял себе будущее Дженсена: никаких опытов, сплошная психологическая помощь и бесконечные мемуары «Жизнь маленького отважного солдата в этом жестоком мире».
— Они получают с этих исследовательских центров просто феерическую прибыль. Так что ничто их не заставит оторваться от этой сиськи. И не спрашивай меня, что такое прибыль.
— Хорошо, — кивнул Дженсен. — Что такое «сиська»?
В плену.
— Хорошая работа, Дженсен, но сделай больше выкладок, чуть поподробнее.
— Я написал просто.
— Ладно. Тогда тебе придется пообщаться с нашими коллегами.
— Они не умеют читать? — без тени сарказма спросил Дженсен. А жаль.
— Они умеют. Просто твои путанные трехсотэтажные формулы и константы, а также миллион вариаций условий просто взрывают их головы. Взорванные головы — это неприятно, Дженсен, хотя бы потому, что без них трудно осуществить проект.
Эклз вздохнул. Он никогда ещё не был в этом кабинете и никогда не видел этого человека. Разговор складывался в конструктор, каждая фраза — кубик, и иногда в общей фигуре сложенной конструкции появлялись прорехи. Этот человек постоянно складывал в них кубики и терпеливо ждал, пока Дженсен сделает то же самое.
— Тогда я могу делать. Но мне нужны... вещи.
Лицо человека слегка дрогнуло. Джаред так делал перед тем, как достать из-за спины мармелад.
Дженсен сжал кулаки, упираясь ими в колени:
— И я хочу, чтобы процедуры закончились.
Человек поджал губы, и его лицо стало каким-то растерянным.
— Дженсен. Нет. Кстати, как себя чувствует доктор Фурилло?
— Хорошо, — ответил Дженсен, — только она устаёт.
— А по Падалеки ты скучаешь?
Эклз словно завис.
— Я делаю работу, — в конце концов, ответил он, — потому что вы держите его далеко отсюда.
В бегах.
Они настолько обалдели от безнаказанности и безопасности, что принялись бегать утром и вечером. Дженсен просто потрясающе быстро нарабатывал форму. Через неделю он бегал наравне с Джаредом, через две — оброс хотя бы подобием мышц и вообще приобрел вполне, хм, презентабельный вид. Он легко учился приёмам самообороны и, чёрт возьми, бил всегда так, словно дрался не на жизнь, а насмерть.
Может, и не стоило ничего усложнять. Но Дженсен...
Эклз ни хрена не был похож на ребенка. Скорее, на человека, которому катастрофически не хватало навыков общения. На свою беду, Джаред знал один навык, для которого наличие широкого запаса слов было непринципиально. И, Дженсен, каждый день открывавший для себя свободу, а иногда — мармелад, Дженсен, восхищенный миром и Джаредом, постоянно вызывал в голове совершенно непотребные мысли.
Просто однажды после душа Джаред подошел к нему, растрепал его почти сухие после мытья волосы и мягко толкнул в плечо:
— Парируй.
Дженсен сделал какое-то несуразное движение руками и упал бы, если бы не Джаред.
— Хм, — улыбнулся Джей, — что, Тэдди, ты полюбил обнимашки?
— Думаю, я не в форме, — фальшиво нахмурился Эклз. — Утром буду заниматься усерднее.
Когда Падалеки поцеловал его, Дженсен потянулся в ответ всем телом.
Дженсен постоянно жмурил глаза и цеплялся за плечи.
— Боишься?
— Очевидно... это не процедуры. Это... как мармелад. Не знаю. Будто очень много мармелада до конца жизни.
Честно, это абсолютно непостижимый парень.
Джей развел его бедра и медленно, давая возможность Дженсену привыкнуть, провел языком от пупка вниз, чувствуя шеей полувозбужденный член.
— Нет, — словно от неожиданности всхлипнул Эклз, — это не мармелад.
— Определенно, — хмыкнул Джей перед тем, как взять его член в рот и расслабить горло.
Ночью Джаред проснулся, будто кто-то шепнул ему на ухо: «Не пропусти».
В вязкой темноте комнаты спина Дженсена, сидящего на своей кровати, ловила на лопатках и плече лунный свет.
— Эй, полуночник, чего не спишь?
Дженсен чуть повернул голову, оглядываясь через плечо:
— Хорошо. Не страшно.
Джаред застонал, растирая глаза, поднялся и с диким грохотом придвинул свою кровать к Эклзовой. Улегшись обратно, притянул того к себе и приказал спать.
На следующий вечер, во время пробежки, их достали.
Чудом, да, пожалуй, чудом, они отбились, и Джаред был невероятно рад, что обучил Эклза основам обороны, и что Эклз такой хладнокровный боец.
Они бегом припустили до мотеля — свой новейший спорткар Джаред ни за какие коврижки не отдаст людям, которых побил ботаник. В номере были ещё двое, но, видно, в этот день где-то на небесах выпал джекпот на имя Падалеки и Эклза.
Дженсен легко, словно чистый танец лезвий, вышиб дух из первого и вырубил второго. Забрав припрятанную сумку с оружием, Падалеки вытащил Дженсена из комнаты и позволил себе предположить, что ближайшие две минуты никто их не побеспокоит, да хотя, честно говоря, похер, потому что Эклз — с его ломкими от силы движениями, почерневшими глазами и непривычно сбитым дыханием, будто Джаред только что ему отсосал — просто выносил мозг.
Джей прижал его к стене, вписываясь бедром между его горячих бедер, выгибаясь и вдавливая прессом и грудью, заставляя противостоять и поддаваться. Моментально приняв правила игры, Дженсен вцепился в его бока, втискиваясь, втираясь, открываясь для поцелуя — дикого и несдержанного. Джаред укусил его за нижнюю губу, вызволяя глухие хриплые стоны.
— Хей, — позвал Падалеки, проехавшись кончиком носа по его. — Если мы отсюда не свалим, я трахну тебя прямо здесь.
Стоит отдать Дженсену должное — за всю дорогу до другого мотеля, он даже не подумал поинтересоваться, что такое «трахну».
Джаред, прикусив кончик языка, скользнул ладонями по его голым бокам, задевая пояс джинсов, к задним карманам, с шальной улыбкой отмечая твердые мышцы под тканью. Ладони обхватили ягодицы и несильно сжали. Ч-чёрт, как же он хотел этого!
Дженсен удивленно обернулся через плечо, неосознанно обхватывая шею Джареда и придвигаясь, казалось, до невозможного ближе, так что Падалеки, чуть наклонив голову, поймал зубами мочку. Тот резко повернулся лицом, неожиданно широко улыбнулся и потянулся к нему, вовлекая во влажный глубокий медленный поцелуй, так что звуки щекотно плескались у Джея в ушах, а оттуда стекали прямиком в пах. Джаред сильнее сжал задницу Эклза, а когда тот глухо застонал ему в рот, то его и вовсе накрыло.
Падалеки постоянно целовал его — в щеки, в шею, в плечи. Гладил, чтобы Дженсен расслабился. Мягко захватывал губами ресницы и нос. Дженсен не зажимался, его не волновало, что Джареду может не понравиться, он ни разу не заикнулся о том, что это может быть плохо, что они слишком спешат, и как это повлияет на будущее. Дженсен был идеальным.
Горячий снаружи — бёдрами, ладонями, животом, членом — и такой невыносимо жаркий внутри, Дженсен зажмурился, спрятал лицо и сжал плечо Падалеки так, словно собирался сломать, когда тот ввёл в него пальцы.
— Прости, — хрипло произнес Джаред, вынимая скользкие от смазки пальцы — боже, благослови круглосуточные аптеки. — Потерпишь?
— Почти не больно, — всхлипнул Дженсен. — Просто очень близко. Никто так близко не был. В груди жжёт и живот сводит. Но это ещё не всё, правда?
«Не всё», — шепнул Джей и вошёл в него.
Горячий-горячий Дженсен — податливый, тянущийся за каждым прикосновением, жадный до ласки и неожиданно сильный — каждый раз, когда Джаред вгонялся в него, шумно выдыхал и беспомощно щурился, из-за чего его лицо приобретало настежь открытое выражение.
Когда сквозь выдохи Дженсена стали пробиваться горловые стоны, Джаред увеличил темп, жестко перехватив его по бокам от поясницы.
— Ну, давай, малыш, — шепотом приказал Джей, и Дженсен, запрокинув голову и закусив губу до крови, послушался.
Эклз хмурился, жмурился с серьезным видом, стучал пальцами по столешнице и закусывал губу, выдавая крайнее волнение.
— Дженсен, зайка, с тобой всё в порядке? — участливо спросила Женевьев. Джаред, вспомнив вчерашнего разгоряченного растерянного Дженсена, спрятал невероятно довольную улыбку за стаканом кофе.
— Мы с Джаредом трахнулись, — тихо и без тени стыда выдал Эклз.
Что ж, неожиданно. Зато кофе они с Женевьев разлили синхронно. Взгляд Кортез был полон темных, смертоносных желаний.
— Ну, разумеется, о чём я вообще думала, — шипела она, резкими движениями затирая с рукава коричневые пятна. — Ты же не понимаешь, что он ребенок, да, Джей?
— Поверь мне, — покачал головой Падалеки, накидывая бумажки поверх лужиц на столе, — для своего возраста — он офигенно полноценный.
Эклз вскинул брови и с небывалым энтузиазмом затараторил:
— Джаред, оно точно как мармелад. Ну, сейчас. Как если бы я имел его с самого рождения и навсегда.
— О да, — Женевьев тяжело посмотрела на Джея, — модель поведения — стопроцентно, как у тридцатилетнего.
— Господи, — воскликнул Джаред, — если он захлебывается желанием максимально точно выразить, что чувствует и как мыслит, то мало кто из людей вообще может таким умением похвастать. Всё что, нужно было этим придуркам из Rossum — просто слушать его и болтать с ним. Ну, и говорить, что он умный.
— Это основы воспитания ребенка, — припечатала Женевьев.
— Воспитания — во взрослого человека, — парировал Джей. — Может, он слабоват по части коммуникабельности, но чувствует, как ты и я, а учится новому — как чертов Альберт Эйнштейн и долбаный Готфрид Лейбниц.
— О, вот оно что, — внезапно расслабилась Кортез.
Джаред непонимающе на неё уставился, чувствуя, что сейчас придётся выслушать нечто, что ему точно не понравится.
— Он ласковый, да? — обманчиво мягко заговорила она. — Послушный. Смотрит на тебя, как на Бога, говорит с тобой и слушает тебя. Чертовски льстит самолюбию, не так ли?
— Кортез, — опасно произнес Джаред, — даже у моего принципа не бить женщин есть пределы. И ты находишься на самом краю пропасти.
Они обратили внимание на ёрзающего Дженсена только тогда, когда он схватил Падалеки за рукав и дернул на себя, чтобы лизнуть в щеку.
Черт, а Джаред не верил, что тишина бывает осязаемой.
Эклз глубоко вздохнул и со счастливой улыбкой тихо поведал:
— Легко. Я сам придумал.
За разглядыванием светящегося Дженсена, Падалеки чуть не упустил тот момент, что у их столика стоит официантка, молча и неумолимо выгибающая бровь. Джаред кашлянул и слегка заморожено улыбнулся:
— Я так полагаю, нам — счёт.
Вечером они с Кортез напились до зеленых чертей.
— Изотропная идеальная сфера, — торопился выразить свою мысль Дженсен, — это недостижимый на практике эйдос — легко изучаемый, математически безликий. Анизотропный эллипсоид же...
Джаред остановил его, зажав рот ладонью:
— Эй-эй-эй, по-моему, кое-кто не спрятал книжку по матанализу, и ты будешь толкать ну просто запредельную метафоричную заебень, да?
— Ты должен больше читать, — выпутался из его рук Дженсен, — иначе ничего не понимаешь.
— О, я прекрасно тебя понимаю — с первых слов, — улыбнулся Джаред. — Я загадочное и притягательное неоднородное яйцо. Ух, как романтично.
— Боже, — закатила глаза Кортез, — чувствую, с вами шарады заиграют новыми красками.
Вот, что безоговорочно подкупало в Джеффри Дине Моргане, так это то, что он, обращаясь с Кортез, как с королевой Англии, умудрялся не вызывать рвотных позывов у Джареда, у которого были давние счёты с людским чистоплюйством. Джефф — его как-то неожиданно легко стало называть именно так — разъяснил им, что будет с Дженсеном в NBA: разумеется, работа с психологом, и впоследствии — научные исследования, которые давно проспонсированы ООН, и для которых не хватало вот таких мощных мозговых ресурсов, как Эклз. Женевьев и Джаред получили адрес, где они смогут навещать Дженсена, и запечатанные конверты с пропусками.
Не было сцен прощания, они просто сказали друг другу: «Пока».
Спустя ещё сутки Джаред созвонился с Чадом, договорился насчет работы: транзит и охрана документов. То, что надо после незапланированного отпуска и спасения всех нуждающихся.
Он был на полпути к Лас-Вегасу, когда позвонила Женевьев, попросила остановиться у обочины и вскрыть конверт.
Внутри был чек на один миллион долларов и ничего больше.
— Ну, ладно — ты. У тебя соотношение мозгов и мускулов выглядит, как масштаб карты. Даром, что в одном колледже учились.
— Хорошо. Как там? — Джаред выхватил у неё листок. — «Уважаемая доктор Фурилло. Руководство компании Rossum поздравляет Вас с успешными результатами командировки и прилагает план нового этапа исследований», на котором мы, простые смертные, видим дату и ёбаный пропуск. Тебя оправдывает только две вещи. Первое: из моих тоже никто не знал, что NBA и Rossum ходят под одним начальством. Ну и второе — моё любимое — ты идиотка.
Но Женевьев уже не слушала его.
— У Дженсена были плохие показатели. Хуже просто некуда. И тут появляется окрыленная идеалами справедливости Кортез и... Джаред, они всё просчитали. Так, чтобы Дженсен не понял. Не удивлюсь, если они и нас подбирали по психологическим портретам. Но сейчас-то... Дженсену просто некуда будет идти, — Кортез нервно терла лоб. — Подумай, как это выглядит: ты вел его для них, втирался в доверие, понимал, слушал, вселял надежду — для них.
— Хуйня всё это, — спокойно произнес Джаред.
— Без разницы, — Кортез продолжала злиться в пространство. — Даже, если Дженсен верит в тебя. У него есть слабая точка, и они знатно по ней проедутся.
— Что ещё за точка?
Женевьев ответила через пару секунд молчания.
— Ну, ты и мудак, Джей.
В плену.
Охранник засёк Мэтта Нельсона, когда тот почти вывел оригинальный образец с уровня лабораторий.
«Если бы не информатор, — отдувался охранник, — вполне возможно, что диверсия бы удалась».
В бегах.
— Хм. Фредерик Лене. Нормально. Джейк Абель. Хорёк лабораторный. Крис Фурилло. Спасатель Гаечка с принципами «пусть помру, зато обездоленному ребеночку будет не одиноко».
— Ты это из её досье вычитал? — хмыкнул Чад.
— Видишь фотку? Вот у неё на лбу написано.
Чад присвистнул.
— Хм, так ты ради неё меня заставил светить свою задницу не в самых добропорядочных кругах? Только за один вопрос о NBA или Rossum мне могли отвертеть башку и не посмотреть, что обратно не собирается.
— Хватит ныть. Ты мне был должен.
— Я уже заебался быть тебе должным.
— Ну, лучше быть должным и живым, не так ли? — улыбнулся Джаред, не отрываясь от папок. — О, Кристофер Хейердал. Он у них типа босса? Хм. И он у них главный по образцам. Хмм.
И как же заставить тебя, Кристофер, подпустить новенького к образцам?
— Мэтт Нельсон? Это моё прикрытие? А что же сразу не Джонни Смит?
— Ну, был ещё второй комплект на имя Саманты Винчестер. Тебе бы подошло.
В плену.
Дверь распахнулась, чуть не пришибив Гэйба, и в лабораторию влетел огромный парень в форме обслуживающего персонала. Всегда невозмутимая доктор Крис Фурилло сейчас, завидев его, нажала на кнопку тревоги, и Гэйб внезапно захотел находиться подальше отсюда.
— Ты меня сдала, — очень спокойно, без единой эмоции произнес парень. — Зачем, Жен? Тебя устраивает, когда здесь с ним творят такое? Здесь что, более домашняя обстановка? Или кофе-автомат ближе, чем в Rossum?
— Ему необходим уход, Джаред, — в тон ему ответила доктор. — И будучи мертвым, ты вряд ли смог бы его обеспечить.
— Хм, — совершенно фальшиво хмыкнул парень, и Гэйб заметил в его руках пистолет и постарался беззвучно сползти на пол. — Вопрос на миллион: насколько сильно возрастают мои шансы стать хорошей живой нянькой, когда за мной гонится орда с автоматами.
— Ты, — в голосе Фурилло прорезалось едва сдерживаемое раздражение, — двухметровое дитя, ещё похлеще, чем он. Да, с тобой его показатели росли как на дрожжах, потому что он нашёл себе подобного. Но потом он перерастет этап игр, и станет для тебя просто скучным замкнутым фриком с вечными формулами на уме.
— Только если он перекрасится в черный, оденет каблуки и сдаст меня NBA. Ему больно и страшно, тупая ты курица. И ты прекрасно знаешь, Жен, что это последнее, что отделяет нас от не—людей.
Внезапно дверь распахнулась снова, разбив-таки Гэйбу нос, и сквозь пелену боли он услышал командный голос:
— Мистер Падалеки, будьте благоразумны и отпустите доктора Фурилло. Медленно положите пистолет и оттолкните его от себя.
Раскрыв, наконец, слезящиеся глаза, Гэйб увидел, что этот парень, Джаред, локтем плотно обхватил за шею доктора Фурилло и приставил ей пистолет к виску. С учетом разницы в росте, он был прекрасной мишенью.
— Тупица, — хрипло и тихо произнесла доктор, — как же ты нас вытащишь, если будешь мёртв?
— Я согласен на обмен, — крикнул Джаред. — Вашего преданного доктора в обмен на неразговорчивого Эклза.
— Мистер Падалеки, — повторил голос, — это не переговоры и не торги. Мы просто предлагаем вам единственный возможный вариант, при котором вы выйдете отсюда живым. Ваше право от него отказаться.
— Ну, попробовать стоило, — снова этот чистый от эмоций голос. — Я согласен, — Джаред словно на автомате поставил пистолет на предохранитель, бросил его на пол и оттолкнул Фурилло.
Когда его увели, и в лаборатории кроме доктора и Гэйба, заливающего кровью воротник халата, никого не осталось, Фурилло обратила внимание на лаборанта. Она замерла на секунду, затем выгнула бровь и холодно спросила:
— Мистер Тайгермэн, утритесь, ради Бога, и займитесь делом. Ваша кандидатская сама себя не сделает.
Через неделю она жутко разругалась с Морганом и подала рапорт об увольнении.
————
— Доложите результаты операции.
— Операция прошла успешно, сэр. Падалеки постоянно находился под контролем секретной службы безопасности и на данный момент не представляет угрозы. Мы продолжаем с ним работу. Образец Эклз — за время пребывания здесь Падалеки — предоставил результаты по работе практически в законченном виде.
————
Естественно, они оставили его живым. Помятым, звездой полицейских рапортов, униженным и беспомощным, но — живым. Что ж, пора вписывать в резюме новую строчку. Джаред Падалеки — разнорабочий: от контрабандиста и наёмника вплоть до уникальной няньки по вызову.
Его обложили со всех сторон. Старые связи таяли, как только он появлялся на горизонте, прокуратура вцепилась в наспех состряпанное прошлое. Все счета и заначки были вскрыты и уничтожены. NBA определенно хотели знать, где в каждую секунду своей гребаной жизни находится Джаред и — чтобы никаких сюпризов.
Всё, на что уходили все силы и время Джея — сделать так, чтобы адрес его местоположения не начинался с «окружная тюрьма штата Калифорния». Он подчищал хвосты и раз за разом каким-то неведомым чудом добывал необходимые документы о том, что не сидел, не участвовал, не привлекался.
Просто однажды Джаред остановился и понял, что прошёл уже почти месяц. Двадцать восемь дней. И, в принципе, ни черта не изменится — NBA будет подкидывать ему всё новый и новые проблемы, пока где-то в недрах её головного Центра Дженсен не сломается, и они не разрешат ему ещё одну прогулку.
Когда Джареду в третий раз за утро позвонили из прокуратуры, он, садясь в свой спорткар, с невыразимым удовольствием послал их нахуй.
В национальный парк Death Valley его пропустили без вопросов. Собственно, ни к одному обыкновенному американцу их и не было бы, но, когда перед автомобилем Джареда, впуская его на подземную парковку, открылись ворота Главного Центра Моргана-Розенберга, это стало похоже на чистой воды издевательство.
На пропускном пункте сидели двое охранников. Один из них без вопросов повел Джареда к Джеффу.
Морган встретил его дружелюбной, насквозь лживой улыбкой.
Падалеки выложил последний козырь. Он предложил Джеффу и его начальству всё, что мог — выполнение любого задания, вне зависимости от сложности, нравственной подоплеки и побочных условий.
Джефф печально улыбнулся и молча покачал головой, потом протянул ему канцелярскую коробку с просьбой передать её нужным людям. Первое среди вещей, что бросилось Джареду в глаза, когда он её открыл — кольцо, которое он подарил Женевьев, когда им было по семнадцать.
— Несчастный случай в лаборатории, — сказал Морган. — Мои соболезнования.
В лифте играла Ave Maria. Джаред надеялся, что успеет оттереть кровь с костяшек и с пропуска Моргана — до того, как кого-нибудь встретит. И было бы просто замечательно, если бы из нового персонала Джеффа здесь в лицо никто не знал. Ну, мечтать не вредно, правда? А со старым знакомыми он сам разберется.
Он точно знал, где находится Дженсен, и имел при себе оружие охранника, ожидавшего его у дверей босса. Словом, вооружен и пиздец как опасен.
Джаред запер подсобку, из которой доносился храп Лене.
Фуллер собачился с Абелем и совершенно не обратил внимания на то, как вытянулось лицо шокированного доктора.
— Привет, Джейк, — ласково улыбнулся Падалеки, когда оглушенный сержант Фуллер упал к их ногам. — Ты же не доставишь мне проблем?
Заперев в Фуллера и Абеля в операторской комнате, Джей оборвал скоп проводов. Если у них есть отслеживание прерывания цикличности сигнала, то в сложившихся обстоятельствах отсутствие сигнала из лаборатории менее наглядно, чем Морган, избитый до потери сознания в своем кабинете.
Сержанта Хейердала Джаред застрелил.
Дженсен равнодушно оглядел его с ног до головы.
— Доктор Кортез не приходит двадцать дней, — сказал он.
— Женевьев уехала, — у Джареда дрогнул голос, и он потер подбородок, с непривычки царапая кольцом кожу. — Пойдём, Дженсен.
— Будет плохо, если я с тобой пойду сейчас, — Эклз скользнул по койке, отодвигаясь подальше от нависшего над ним Падалеки. «Только не сейчас, приятель, — хотел рявкнуть Джаред. — Ты не можешь сейчас, после всего, после всех разочарований и подстав, сказать, что это плохо».
Просто он не успел.
— Мистер Падалеки, отойдите от образца.
Глухие звуки пневматики опередили движение Джареда всего на доли секунды.
— Это было жалко, — злился Абель. — Нельсон, ты не думал открыть бар «Пристанище отчаявшегося идиота»?
Джей с трудом отходил от действия наркотика. Что же ему нужно сделать, чтобы они его прикончили-то, в конце концов? Или можно будет каждые выходные приезжать сюда, бить морду Джеффу и получать бесплатную порцию седативов? Джей тихо и нервно рассмеялся.
— С Хейердалом ты, конечно, молодец, — продолжал Джейк, переходя от проверки реакции зрачков к измерению параметров кровяного давления. — Этого социопата давно собирались уволить. Ну, с Хейердалом же не получилось бы просто уволить, да? Или ты ради этого и приходил?
— Расстегни, — Джаред дернул прикованными к больничной койке руками.
Абель, оторвавшись на секунду от своего занятия, бросил на него взгляд, полный скепсиса.
— Знаешь что, Нельсон. Полежишь так. Поверь мне, альтернатива, где тебя запирают с удолбанным Фуллером, значительно неприятнее. Так что наслаждайся, — едко ответил он.
В этот раз Джареда вели при полном параде — в наручниках, предварительно пообещав, что прокуратура займется им очень плотно. Собственно, в этом-то Падалеки и не сомневался.
В одном Абель был прав, как никогда. Джаред и вправду отчаялся.
— Вот этого — на выход. И если будет говорить, что сам дойдёт, тресни ему хорошенько, а то прыткий очень.
Джаред дернулся, пытаясь достать хоть одного. Его разрывало изнутри, выворачивало от них всех, от этой всей стервозной, уродской системы, этого гребаного здания и этих проклятых Богом людей, которые держали где-то Дженсена и не собирались возвращать.
Затылок разлился болью. Отчаянно сопротивляясь и проигрывая подступающей тьме, Джаред слышал резкий голос охранника:
— Вот, урод, допрыгался. Эй, ты, как там тебя, иди сюда, поможешь вынести. Блять, что встал? Кларк, иди сюда!
Очнулся Джей быстро — от того, что упал на землю. Голова раскалывалась, и желудок склизко подбирался к горлу.
— Парень, просто не ввязывайся в это, — рыкнул тот же охранник. — Кларк, пойдём. А ты проследи, чтоб он свалил.
Джей перевернулся на бок, чтобы не видеть ботинки оставшегося, чтобы на секунду забыть, что ему придётся встать и уйти, и оставить там Эклза. Падалеки сглотнул злые слёзы — не заслужил, даже реветь не заслужил, слабак. Его уделали по всем фронтам, и всё, что осталось — прорабатывать другой план, теперь — по всем правилам: умно, жестко, без лишних движений и компромиссов, — но пока он там думает, где-то есть Дженсен. В руках людей без рамок и тормозов. А Джаред придёт за ним не сейчас.
— Чёрт, — сорвался Падалеки, судорожно кашляя, — чёрт! Чёрт бы вас побрал всех, уёбки, блять! А ты что встал? — сипло и рвано выплюнул он, неимоверным усилием воли заставляя себя медленно встать — сначала на четвереньки, потом на ноги. — Пошёл на хуй, я никуда отсюда не уйду.
— Почему? Ты заблудился? — спросил тот, и сердце Джареда пропустило удар.
Глаза ловили смазанные слайды, и в ушах шумело, и, казалось, у него пульс сросся в комок, подполз к горлу и отчаянно рвался наружу. Но последнее вряд ли относится к симптомам сотрясения.
— Какого хрена? — сипло произнес Падалеки.
На него смотрел клон Эклза.
Джей судорожно вздохнул, чувствуя, как нечто большее, чем ярость или отчаяние, захлестывает его с головой. Ублюдки. Просто-напросто ублюдки.
А потом его сбило ударной волной.
— Там было плохое место, — Эклз протянул ему фляжку, а когда Джаред её проигнорировал, ткнул в него пальцем. Этого просто, блять, не может быть. В мире не существует места для Вселенной, где Главный Центр Моргана-Розенберга взрывается к хуям собачьим, а Эклз — который очень, прямо-таки дьявольски похож на Дженсена — сидит рядом, живой, и настойчиво тыкает в Джареда фляжкой. Это ведь... Дженсен?
— Так, я всё ещё не понял, — каркнул Джей и прочистил горло, — какого хрена, блин?
— Я умный, — содержательно ответил Эклз. Дженсен. От накатившего облегчения снова подступили предательские слёзы, и Джаред, чтобы не реветь, расхохотался. Кажется, у нормальных людей это называется истерикой.
— Да, помню, — сумасшедше улыбаясь, сказал он. — Так не бывает, чёрт, Дженсен, так, действительно, не бывает. Тебе кто-то помог, да? Это была Жен? Она успела дать тебе форму охранника?
Дженсен покачал головой:
— Нет, но нам нужно к доктору Женевьев. Она в психиатрической клинике для самоубийц. Пришлось много думать, чтобы её не стало рядом, когда это место сломается. Как думаешь, там её уже отучили называть людей «зайка»?
Удивительно, Джаред с самого начала не поверил, что Кортез убрали: NBA ещё просто не успели бы понять, что она из тех идиоток, для которых понятие «сломаться» применимо только, как к физическому объекту. Так что они, наверняка, решили, что её выгоднее пока оставить.
Но Дженсен, который сейчас казался самым обыкновенным парнем — в камуфляжной форме, сидит тут, молчаливый, на корточках и по-дружески предлагает воды другу — Дженсена уберег, наверное, полк ангелов.
— Кто же тогда... Кто тебе помог? Правительство? Чёрт, если это эти ребята, то надо валить из страны. Какие-то выёжистые конкуренты NBA? Ха, тогда сразу — с планеты.
— Я умный, — раздосадовано прервал его Дженсен.
Джаред подавился фразой: «Я же сказал, что помню». Мир ускользал за пределы понимания, оборачивался там, меняя грани, и возвращался на место — солнце склеивалось со словом «солнце» и желтым жарким шариком наверху, земля прикипала к слову «земля» и местности вокруг — но всё было уже совершенно другим. Дженсен не совпал по граням с прежним Дженсеном, став глубже, невыразимо сложнее, и Джареду показалось, что он смотрит в пьянящую бесконечную неизвестность.
— Ты? — спросил он, чувствуя, как непроизвольно разглаживаются морщинки на лбу, и в груди дрожит весельем. Точно. Он же не проходил ни одного дактилоскопического сканера. — Ты раздолбал их фотоэлементы? Но как ты всё здание?..
— Водород, — кивнул Эклз. К стыду Джареда, с водородом у него была только одна ассоциация, но и её для объяснения хватило с лихвой. — Они подарили мне много водорода, чтобы я решал задачки.
Целый скоп — совесть, паника, безумная радость — звонким резонансом сквозили на периферии сознания, но сейчас Джей слышал лишь его отголоски:
— Чувак, ты в курсе, что у тебя пиздец как смещены нравственные приоритеты?
Дженсен прикрыл глаза и сдержанно вздохнул, словно Падалеки был немыслимым идиотом.
— Они не отпустят нас, — вразрез со словами Джей всё никак не мог прекратить улыбаться, никак не мог поверить, понимая, что все его слова звучат сейчас для Дженсена, как бестолковщина, — они найдут тебя и поместят в один из их Центров. А уж после того, как ты ушлёпал их контору, они вполне могут специально для тебя построить новый. Какой-нибудь невзрываемый и антидженсовый.
— Сначала — да. Они не захотят потом, — Дженсен уже чувствительно ткнул в него фляжкой. — Никому не нужны домики, которые постоянно рушатся.
Может, под напором этой долбаной жестянки, а, может, потому что Дженсен и вправду другой, непробиваемый скептик Падалеки ему поверил. И взял, наконец, флягу.
— Я умный? — с непередаваемым самодовольством спросил Дженсен, глядя, как Джаред кивает, присосавшись к горлышку. — Я знал, что тебе понравится. Давай, долго тут не будем. Где твоя машина?
Джаред чуть не захлебнулся.
Автор: feel_right
Бета: скорее нет, чем есть
Пейринг: J2
Жанр: драма, экшн
Рейтинг: NC-17
Примечание:
написано кинк-фест на заявку 4.10 4.10 «Джаред/Дженсен, АУ. Джаред работает уборщиком в секретной лаборатории по клонированию. В это время там выращивают серию клонов "Дженсен". Над некоторыми клонами ставят жестокие эксперименты (применение психотропных веществ, электрошокеров, наказание за любое непослушание и т.д.). Джаред проникается симпатией к одному из Дженсенов - бракованный экземпляр из-за кривых ног, поэтому, издеваются над ним сильнее всего - и комфортит его после лабораторных мучений (отмывает и смазывает пострадавшие места, если при этом Дженсен с непривычки испытывает всякие приятные ощущения, то Джаред ему объясняет причины и помогает справиться)» Ailine, Lauriel
Предупреждение:
1. мат
2. активное участие Женевьев Кортез
3. названия стянуты из т/с "Кукольный дом" без какой-либо привязки к тамошнему сюжету
И, наконец: я знаю, что надо делать с бетой, которая говорит: «Я тут начала проверять, отслеживая запятые и всё такое, и, в общем, зачиталась - и потом уже вообще не обращала внимания на грамматику. Да — идея нормальная».
Спасибо, pearlbuyer, ты остановила мой перманентный инфаркт
читать дальше
В плену.
— Имя.
— М-мэтт Н-нельсон.
— Ты что — заика?
Высоченный сутулый парень переминался с ноги на ногу и угрюмо молчал.
— Ну, блин, не завидую тебе.
В бегах.
Это было похоже на финал кинофильма.
— Моя детка, — любовно сказал Джаред. — Как тебе? Мощный красавец, да?
Дженсен скользнул взглядом по машине и медленно кивнул.
— Она... чёрная, — одобрительно выдал он и сел на заднее сидение.
Нет, правда — спорткар этого года выпуска, двухрядный двигатель, биксеноновые фары, заоблачная сумма, витавшая где-то рядом с полумиллионом баксов... Чёрная, мать его? Джаред раздраженно выдохнул и сел за руль.
Через две минуты на подземную стоянку вышла Кортез. Несмотря на разгар рабочего дня, она была одета в потрепанные узкие джинсы и рубашку навыпуск.
— До Майами, — сказала она, склонившись так, что Джаред имел достаточно привлекательный обзор.
— Киска, а ты не боишься? — спросил он с ухмылкой, когда она села на пассажирское сидение. — Вдруг я ненадежный парень, трахну и прирежу тебя под пальмами Флориды.
— Надеюсь, у меня не будет возможности пожалеть, что ты так не поступил, — усмехнулась Кортез. — Особенно в том месте про «трахну», Джей-гей.
— Здравствуйте, — вежливо сказал Дженсен.
— Здравствуй, зайка, — тепло улыбнулась ему Женевьев и дала кубик Рубика.
На КПП не возникло никаких проблем.
Через двадцать одну минуту в лаборатории, четырьмя этажами ниже, обнаружили, что экземпляр 36F7 Дженсен Эклз, содержащийся в одноименной камере, является клоном, а оригинал бесследно исчез.
Через двадцать пять минут обнаружили пропажу доктора Клэя Миллера и доктора Крис Фурилло.
Еще через четыре минуты их головы стоили больше трех миллионов долларов.
В плену.
Сержант Хейердал внимательно следил за новым уборщиком. Эти серые люди, незаметные, тихие, жалкие, словно шли чередой никчёмности друг за другом, всегда вдоль и поперек проверенные. Но, если крысы из отдела кадров ослепли, оглохли и совсем там отупели со своими анкетками, то сержант всех их видел насквозь.
Этот парень был из тех, кто молчат до поры до времени, а потом всаживают нож в спину.
— Эй, оглобля гражданская, — гаркнул Хейердал, когда уборщик закончил со стометровым разветвленным коридором, — ты что, думаешь, никто не заметит, как ты халявишь? Думаешь, если ты не знаешь, что такое «опрятность», то и вокруг такие же свиньи? Нет, парень, ты ошибся адресом и родился не в том мире. Чтобы через двадцать минут было чище, чем у Девы Марии до того, как её поимел боженька.
В бегах.
— Так он... типа дауна, что ли? — спросил Джаред.
— Если говорить об уме, то «Падалеки» звучит более оскорбительно, чем «даун», — отрезала Кортез и раздраженно вздохнула. — Эти люди, с синдромом Дауна, они не больны или ущербны. Они просто другие. А Эклз кардинально другой.
— Ты только что обозвала его кардинальным дауном, — мстительно парировал Джаред. — Моё воображение в раздрае.
— Неудивительно, — фыркнула Женевьев. — Дженсен — носитель уникального образа мышления. Он, при всей своей оторванности от человечества, обладает феноменальным умом, поэтому для него не существует рамок. Вообще. Например, те «каракули», которые ты видел у него на столе, это проекция четырехмерного куба. Никто из психически здоровых людей не может представить его в уме, а Дженсену не нравится, что мир трехмерный, и изобразить куб на натуре — невозможно.
Джаред изогнул бровь.
— Я как-то не особо уловил, что этот парень у них там носитель мега-мышления, судя по тому, как часто его прикладывали котелком к твердым поверхностям.
Женевьев нахмурилась.
— Видишь ли, он умён, но абсолютно не коммуникабелен. Они имели машинку, но понятия не имели, как ею играть. Rossum пытались воспроизвести его генетический код, клоны и прочая чушь, но вот что удивительно: все его клоны — совершенно не приспособленные к мышлению существа. Поэтому вся проблема и замкнулась на Дженсене. Теоретически, он может решить любую задачу, и они пытались его расшевелить — своими методами.
Джаред хмыкнул.
— Никогда не задумывался, но слово «теоретически» имеет такое... роковое значение.
В плену.
Фредерик Лене, следивший за состоянием капсул, на дух не переносил сержанта Хейердала по многим причинам. Во-первых, тот был параноиком. Во-вторых, садистом. Вот сейчас ему кто-то стукнул, что новый парень, Мэтт Нельсон, заика. Нетрудно догадаться, что парень забитый, никому и слова не скажет, так что Хейердал отрывался на полную катушку: заставлял драить окна по три раза, полы — по пять, а туалеты — так вообще страшно подумать.
Кроме того, Мэтт испытывал вполне объяснимую неприязнь к образцам. Он мыл капсулы только, когда образцы уводили на процедуры, старался лишний раз к ним не прикасаться. Сержант, когда заметил это, казалось, обрел второе дыхание.
Он с едва скрываемой улыбкой заставлял молчуна-Мэтта водить образцы в душ и кормить.
А потом Хейердал открыл, что к оригинальному образцу Нельсон испытывает просто запредельное моральное отторжение, и назначил его ответственным за гигиену Дженсена Эклза.
В бегах.
С тех пор, как Женевьев уехала, Джаред открыл для себя много нового. Например, что понятие «ума» у них с Кортез расходятся как север и юг.
Дженсен делал какие-то невероятные вещи. Сначала он, завидев людей — любых, блять, людей — делал совершенно невозмутимое лицо, разворачивался на сто восемьдесят градусов и тихоходом линял. Джаред его пару раз так чуть не потерял, обретя на свою пока ещё достаточно юную голову преждевременное количество седины.
Потом Дженсен насмотрелся на то, как Джаред в пух и прах ругался с водилой на бензоколонке, и в следующий раз, когда в мотеле на Дженсена накричала злобная тетка, он широко распахнул рот и — помните по невозмутимое лицо — стал на одной ноте орать ей в лицо. Ночью после этого инцидента Дженсен с бесстрастным лицом изгрыз ногти на левой руке и до ссадин расчесал бока.
В плену.
Насчет того, что господин сержант превышает полномочия, Фуллер доложил начальству сразу же. Однако никто не отреагировал. Это уже потом сержант Фуллер узнал от Лене, что показатели оригинального образца, наконец, пошли в гору, так что на выкрутасы чёртового Хейердала закрыли глаза, да ещё и, видимо, собирались давать повышение.
Но пока стоило взять на заметку, что Хейердал ограждал Нельсона от любого рода содействия с начальством — как только мог.
В бегах.
Джаред просто нереально умаялся с этим парнем.
Поэтому в данную ночь он и прародитель клонов Дженсен Эклз сидели в баре, и Джаред пытался напиться.
— Что мы здесь делаем? — ёрзал Дженсен. — Это плохое место. Путанное. Здесь ничего нет.
— Никуда я не пойду, — вздыхал Джаред и мстительно скалился, — я заблудился.
В конце концов, к Дженсену подкатили какие-то парни, да так, что Падалеки просто обалдел от их наглости. Один стал хватать мигом съёжившегося Эклза за руки, а второй с усмешкой смотрел на Джареда. Мол, сиди тихо, а не то и тебя опустим.
Дженсен беспомощно молчал, с видимыми усилиями пытаясь найти в себе слова «я не хочу», «уйди» и находя лишь белое тщательно вытертое пятно, из-за чего одновременно с яростью в опьяневшей голове Джареда всплывали воспоминания, каким он увидел Эклза в лаборатории в первый раз. Впервые Джаред столкнулся с тем, что из речи человека, из мозга вообще, целенаправленно выжгли слово «хватит», принудили забыть, какого это — иметь право распоряжаться собой, вогнали покорность в самую подкорку, чтобы не то, чтобы боялся думать о побеге, а в принципе — не думал. Может, дело не в подчинении — в современном мире прорва форм отношений, завязанных на чём угодно. Однако, Дженсена ломали не ради него самого, а ради денег. Ведь всё всегда упирается в деньги, не правда ли?
Надо было сказать «довольно, отъебитесь» за двоих, не дожидаясь, пока у Дженсена появится совершенно пустое выражение лица. Может, надо было. Но Джареда хлестнуло такой волной омерзения, что он отпустил себя и молча размазал нахуй эти рожи.
В мотеле Дженсен очень технично, быстро и относительно безболезненно обработал раны — свои и Падалеки — и наложил швы.
— Умница, — почти вырубившись, похвалил его Джаред и не увидел, каким потрясенным взглядом одарил его Эклз.
В плену.
Джейк Абель, доктор медицинских наук — заметьте, самый молодой доктор в своем выпуске — совершенно не находил приятным работать с доктором Фурилло. Хотя это было определенно занятнее, чем что бы то ни было объяснять сержанту Фуллеру, и значительно безопаснее, чем находиться в одном помещении с сержантом Хейердалом.
— Ты же хочешь прогуляться? — спросил Джейк у оригинального образца, когда тот опять отказался выходить из капсулы.
— Нет, — равнодушно ответил тот.
Абель усмехнулся:
— На будущее, Дженсен: ложь обнаруживает наличие скрытых мотивов.
Образец повернулся к нему, и на секунду показалось, что он вот-вот улыбнется:
— Чаще всего ложными являются не последствия, а предпосылки, доктор Абель.
Джейк ждал продолжения, но его в сторону оттеснила доктор Фурилло и взяла Эклза за руку. Несмотря на круги под глазами, на её лице искрилось веселье.
— Дженсен хочет сказать, доктор Абель, что вы можете засунуть себе в задницу своё «прогуляться».
В бегах.
— Какого черта творит этот урод?! — заорала женщина, стоящая за Джаредом в очереди в супермаркете, и, побросав покупки, бросилась наружу.
Уже чувствуя неладно, Джей обернулся. Сквозь прозрачную стеклянную стену, несмотря на громоздкие надписи с рекламой, было ясно видно, как «урод» лупит по морде собаку. И кто бы сомневался, что «уродом» был Дженсен.
Пес был большой, неопрятный, без поводка и намордника, так что женщину удалось быстро обезвредить, напомнив про общество защиты животных.
— А тебе, я посмотрю, вкатывает обижать слабых, — прошипел Джаред, несильно, но зло толкая Эклза в грудь. — Что, решил оторваться за то, что сам такой неудачник?
— Она хотела отобрать у меня, — буркнул Дженсен.
— Что отобрать?! Подошла и сказала: «Гони бабло»? Господи, да она просто ластилась к тебе. Но, видать, тебе проще пришибить, чем поделиться теплом.
— Она смотрела на меня, — повысил голос Эклз, глядя в землю. — Они так смотрят, когда хотят, чтобы мне было стыдно!
— Дженсен, — одернул его Падалеки. — Ты ошибаешься, у собак нет подспудного желания всех стыдить. Ей просто было интересно с тобой. А ты сделал ей больно. Ты помнишь, что такое «больно»?
Дженсен дернулся как от удара.
— У неё, — тяжело выдыхал он, словно проталкивая слова из самого нутра — тяжело, болезненно, — у неё были когти и зубы. Она могла убежать. Если ей было больно, то оно того стоило, чтобы за ней пришли и спасли. Но, быть может, она глупая, тупая, бесполезная, глупая-глупая, настолько, что даже не сообразила убежать, и тогда... Тогда...
Это было пробивало насквозь — так остро чувствовать, что ему нужно, как его лихорадит только от воспоминаний о беспомощности. Руки сами потянулись к его лицу — нежно обнять скулы, поглаживая большими пальцами кожу. Дженсен — внезапно податливый и такой пронзительно открытый — смотрел в глаза Падалеки, готовый принять что угодно — только за эту ласку, одну-единственную.
— Дженсен, — тихо позвал его Джаред. — Ты не один. У тебя есть я. И Женевьев. Мы всегда придём за тобой и спасём, договорились?
Эклз рвано, глубоко вздохнул и медленно потянулся ладонями к Джею, зеркально отражая его действия. Джаред фыркнул, пробормотав: «Господи, ничего не умеешь», — оттолкнул его руки и притянул к себе, крепко обнимая поперек спины. Судя по тому, как в ответ стиснул его Дженсен — именно это он и хотел выразить.
— Это всё сложно, — отчаянно выдохнул Эклз Джареду в шею, заставив его поёжиться от щекотки.
— Ничего, ты научишься. Ты у меня умный.
В плену.
— Хм. Я вас глубоко уважаю, вы — замечательный врач. И тем не менее, доктор Фурилло, вы неправы.
— Если вы сейчас хоть слово скажете про совет директоров, разумность и карьеру, господин исполнительный директор, боюсь, что и своих детей вам придётся синтезировать в пробирке.
Директор не посчитал необходимым скрывать усмешку.
— Причём здесь карьера, мисс Фурилло? Или разумность? Что вы хотите, чтобы мы сделали? Отпустили неприспособленного к жизни парня на улицу? Парня, который может сотворить вакцины от всех бичей и моров двадцать первого века? Я считаю слегка несостоятельным ваш лозунг: «Умри завтра — свободным и бесполезным».
— Мм, — прищурилась Кортез, — то-то сейчас он над лекарством от рака работает. Или, зайдем с другой стороны, то-то вы продолжаете над ним бесчеловечные эксперименты. Когда организация по правам человека не найдет и пяти отличий в методике ваших экспериментов от медицинских исследованиями Йозефа Менгеле, совет директоров задолбается придумывать для этого причины.
— Мисс Фурилло, или как вы там у нас проходите в этот раз, — лениво взмахнул рукой директор, — а вы только сейчас задумались о том, насколько безнравственна ваша работа? Как вы ещё живете с такой заляпанной совестью? Никогда не думали о самоубийстве?
Кортез скептически усмехнулась:
— Ирония? И это всё, что вы можете противопоставить?
— Если бы ирония. Серьёзно, вы никогда не думали о том, как самоубийство могло бы повлиять на вашу жизнь?
Женевьев не стала задавать вопрос: «Что вы имеете в виду?»
В бегах.
Они меняли мотели каждые сутки. Иногда чаще — когда звонила Кортез и предупреждала о том, что люди Rossum у них на хвосте.
— Знаешь, как-то раз меня занесло работать в окружную тюрьму. Мы там занимались... Ох, ну, кому я это всё впариваю! В общем, мы там были и как охранники, и как врачи — но не просто айболиты, а те, которые по головам. Там было... — Джаред вцепился взглядом в бутылку пива, заставляя мозги расслабиться и не вспоминать. — Я тебя уверяю: ничто не ломает человека так безжалостно и необратимо, как безграничная власть над себе подобными. Ни в чём, что с тобой происходило, не было твоей вины. Только не твоей.
— Место, где я жил, сильно похоже на тюрьму? — тихо спросил Дженсен, теребя пальцами кнопки пульта.
Джаред поднял на него глаза, чувствуя, как на языке мерещится горечь.
— Запомни: это было хуже, чем тюрьма.
Пока что NBA достаточно хорошо прикрывало их спины. Толстосумы не желали идти на конфликт с конкурентами, в открытую принимая под своё крылышко дорогостоящий экземпляр человеческого генотипа. Зная вечную идеалистку Кортез, Джаред уже определенно представлял себе будущее Дженсена: никаких опытов, сплошная психологическая помощь и бесконечные мемуары «Жизнь маленького отважного солдата в этом жестоком мире».
— Они получают с этих исследовательских центров просто феерическую прибыль. Так что ничто их не заставит оторваться от этой сиськи. И не спрашивай меня, что такое прибыль.
— Хорошо, — кивнул Дженсен. — Что такое «сиська»?
В плену.
— Хорошая работа, Дженсен, но сделай больше выкладок, чуть поподробнее.
— Я написал просто.
— Ладно. Тогда тебе придется пообщаться с нашими коллегами.
— Они не умеют читать? — без тени сарказма спросил Дженсен. А жаль.
— Они умеют. Просто твои путанные трехсотэтажные формулы и константы, а также миллион вариаций условий просто взрывают их головы. Взорванные головы — это неприятно, Дженсен, хотя бы потому, что без них трудно осуществить проект.
Эклз вздохнул. Он никогда ещё не был в этом кабинете и никогда не видел этого человека. Разговор складывался в конструктор, каждая фраза — кубик, и иногда в общей фигуре сложенной конструкции появлялись прорехи. Этот человек постоянно складывал в них кубики и терпеливо ждал, пока Дженсен сделает то же самое.
— Тогда я могу делать. Но мне нужны... вещи.
Лицо человека слегка дрогнуло. Джаред так делал перед тем, как достать из-за спины мармелад.
Дженсен сжал кулаки, упираясь ими в колени:
— И я хочу, чтобы процедуры закончились.
Человек поджал губы, и его лицо стало каким-то растерянным.
— Дженсен. Нет. Кстати, как себя чувствует доктор Фурилло?
— Хорошо, — ответил Дженсен, — только она устаёт.
— А по Падалеки ты скучаешь?
Эклз словно завис.
— Я делаю работу, — в конце концов, ответил он, — потому что вы держите его далеко отсюда.
В бегах.
Они настолько обалдели от безнаказанности и безопасности, что принялись бегать утром и вечером. Дженсен просто потрясающе быстро нарабатывал форму. Через неделю он бегал наравне с Джаредом, через две — оброс хотя бы подобием мышц и вообще приобрел вполне, хм, презентабельный вид. Он легко учился приёмам самообороны и, чёрт возьми, бил всегда так, словно дрался не на жизнь, а насмерть.
Может, и не стоило ничего усложнять. Но Дженсен...
Эклз ни хрена не был похож на ребенка. Скорее, на человека, которому катастрофически не хватало навыков общения. На свою беду, Джаред знал один навык, для которого наличие широкого запаса слов было непринципиально. И, Дженсен, каждый день открывавший для себя свободу, а иногда — мармелад, Дженсен, восхищенный миром и Джаредом, постоянно вызывал в голове совершенно непотребные мысли.
Просто однажды после душа Джаред подошел к нему, растрепал его почти сухие после мытья волосы и мягко толкнул в плечо:
— Парируй.
Дженсен сделал какое-то несуразное движение руками и упал бы, если бы не Джаред.
— Хм, — улыбнулся Джей, — что, Тэдди, ты полюбил обнимашки?
— Думаю, я не в форме, — фальшиво нахмурился Эклз. — Утром буду заниматься усерднее.
Когда Падалеки поцеловал его, Дженсен потянулся в ответ всем телом.
Дженсен постоянно жмурил глаза и цеплялся за плечи.
— Боишься?
— Очевидно... это не процедуры. Это... как мармелад. Не знаю. Будто очень много мармелада до конца жизни.
Честно, это абсолютно непостижимый парень.
Джей развел его бедра и медленно, давая возможность Дженсену привыкнуть, провел языком от пупка вниз, чувствуя шеей полувозбужденный член.
— Нет, — словно от неожиданности всхлипнул Эклз, — это не мармелад.
— Определенно, — хмыкнул Джей перед тем, как взять его член в рот и расслабить горло.
Ночью Джаред проснулся, будто кто-то шепнул ему на ухо: «Не пропусти».
В вязкой темноте комнаты спина Дженсена, сидящего на своей кровати, ловила на лопатках и плече лунный свет.
— Эй, полуночник, чего не спишь?
Дженсен чуть повернул голову, оглядываясь через плечо:
— Хорошо. Не страшно.
Джаред застонал, растирая глаза, поднялся и с диким грохотом придвинул свою кровать к Эклзовой. Улегшись обратно, притянул того к себе и приказал спать.
На следующий вечер, во время пробежки, их достали.
Чудом, да, пожалуй, чудом, они отбились, и Джаред был невероятно рад, что обучил Эклза основам обороны, и что Эклз такой хладнокровный боец.
Они бегом припустили до мотеля — свой новейший спорткар Джаред ни за какие коврижки не отдаст людям, которых побил ботаник. В номере были ещё двое, но, видно, в этот день где-то на небесах выпал джекпот на имя Падалеки и Эклза.
Дженсен легко, словно чистый танец лезвий, вышиб дух из первого и вырубил второго. Забрав припрятанную сумку с оружием, Падалеки вытащил Дженсена из комнаты и позволил себе предположить, что ближайшие две минуты никто их не побеспокоит, да хотя, честно говоря, похер, потому что Эклз — с его ломкими от силы движениями, почерневшими глазами и непривычно сбитым дыханием, будто Джаред только что ему отсосал — просто выносил мозг.
Джей прижал его к стене, вписываясь бедром между его горячих бедер, выгибаясь и вдавливая прессом и грудью, заставляя противостоять и поддаваться. Моментально приняв правила игры, Дженсен вцепился в его бока, втискиваясь, втираясь, открываясь для поцелуя — дикого и несдержанного. Джаред укусил его за нижнюю губу, вызволяя глухие хриплые стоны.
— Хей, — позвал Падалеки, проехавшись кончиком носа по его. — Если мы отсюда не свалим, я трахну тебя прямо здесь.
Стоит отдать Дженсену должное — за всю дорогу до другого мотеля, он даже не подумал поинтересоваться, что такое «трахну».
Джаред, прикусив кончик языка, скользнул ладонями по его голым бокам, задевая пояс джинсов, к задним карманам, с шальной улыбкой отмечая твердые мышцы под тканью. Ладони обхватили ягодицы и несильно сжали. Ч-чёрт, как же он хотел этого!
Дженсен удивленно обернулся через плечо, неосознанно обхватывая шею Джареда и придвигаясь, казалось, до невозможного ближе, так что Падалеки, чуть наклонив голову, поймал зубами мочку. Тот резко повернулся лицом, неожиданно широко улыбнулся и потянулся к нему, вовлекая во влажный глубокий медленный поцелуй, так что звуки щекотно плескались у Джея в ушах, а оттуда стекали прямиком в пах. Джаред сильнее сжал задницу Эклза, а когда тот глухо застонал ему в рот, то его и вовсе накрыло.
Падалеки постоянно целовал его — в щеки, в шею, в плечи. Гладил, чтобы Дженсен расслабился. Мягко захватывал губами ресницы и нос. Дженсен не зажимался, его не волновало, что Джареду может не понравиться, он ни разу не заикнулся о том, что это может быть плохо, что они слишком спешат, и как это повлияет на будущее. Дженсен был идеальным.
Горячий снаружи — бёдрами, ладонями, животом, членом — и такой невыносимо жаркий внутри, Дженсен зажмурился, спрятал лицо и сжал плечо Падалеки так, словно собирался сломать, когда тот ввёл в него пальцы.
— Прости, — хрипло произнес Джаред, вынимая скользкие от смазки пальцы — боже, благослови круглосуточные аптеки. — Потерпишь?
— Почти не больно, — всхлипнул Дженсен. — Просто очень близко. Никто так близко не был. В груди жжёт и живот сводит. Но это ещё не всё, правда?
«Не всё», — шепнул Джей и вошёл в него.
Горячий-горячий Дженсен — податливый, тянущийся за каждым прикосновением, жадный до ласки и неожиданно сильный — каждый раз, когда Джаред вгонялся в него, шумно выдыхал и беспомощно щурился, из-за чего его лицо приобретало настежь открытое выражение.
Когда сквозь выдохи Дженсена стали пробиваться горловые стоны, Джаред увеличил темп, жестко перехватив его по бокам от поясницы.
— Ну, давай, малыш, — шепотом приказал Джей, и Дженсен, запрокинув голову и закусив губу до крови, послушался.
Эклз хмурился, жмурился с серьезным видом, стучал пальцами по столешнице и закусывал губу, выдавая крайнее волнение.
— Дженсен, зайка, с тобой всё в порядке? — участливо спросила Женевьев. Джаред, вспомнив вчерашнего разгоряченного растерянного Дженсена, спрятал невероятно довольную улыбку за стаканом кофе.
— Мы с Джаредом трахнулись, — тихо и без тени стыда выдал Эклз.
Что ж, неожиданно. Зато кофе они с Женевьев разлили синхронно. Взгляд Кортез был полон темных, смертоносных желаний.
— Ну, разумеется, о чём я вообще думала, — шипела она, резкими движениями затирая с рукава коричневые пятна. — Ты же не понимаешь, что он ребенок, да, Джей?
— Поверь мне, — покачал головой Падалеки, накидывая бумажки поверх лужиц на столе, — для своего возраста — он офигенно полноценный.
Эклз вскинул брови и с небывалым энтузиазмом затараторил:
— Джаред, оно точно как мармелад. Ну, сейчас. Как если бы я имел его с самого рождения и навсегда.
— О да, — Женевьев тяжело посмотрела на Джея, — модель поведения — стопроцентно, как у тридцатилетнего.
— Господи, — воскликнул Джаред, — если он захлебывается желанием максимально точно выразить, что чувствует и как мыслит, то мало кто из людей вообще может таким умением похвастать. Всё что, нужно было этим придуркам из Rossum — просто слушать его и болтать с ним. Ну, и говорить, что он умный.
— Это основы воспитания ребенка, — припечатала Женевьев.
— Воспитания — во взрослого человека, — парировал Джей. — Может, он слабоват по части коммуникабельности, но чувствует, как ты и я, а учится новому — как чертов Альберт Эйнштейн и долбаный Готфрид Лейбниц.
— О, вот оно что, — внезапно расслабилась Кортез.
Джаред непонимающе на неё уставился, чувствуя, что сейчас придётся выслушать нечто, что ему точно не понравится.
— Он ласковый, да? — обманчиво мягко заговорила она. — Послушный. Смотрит на тебя, как на Бога, говорит с тобой и слушает тебя. Чертовски льстит самолюбию, не так ли?
— Кортез, — опасно произнес Джаред, — даже у моего принципа не бить женщин есть пределы. И ты находишься на самом краю пропасти.
Они обратили внимание на ёрзающего Дженсена только тогда, когда он схватил Падалеки за рукав и дернул на себя, чтобы лизнуть в щеку.
Черт, а Джаред не верил, что тишина бывает осязаемой.
Эклз глубоко вздохнул и со счастливой улыбкой тихо поведал:
— Легко. Я сам придумал.
За разглядыванием светящегося Дженсена, Падалеки чуть не упустил тот момент, что у их столика стоит официантка, молча и неумолимо выгибающая бровь. Джаред кашлянул и слегка заморожено улыбнулся:
— Я так полагаю, нам — счёт.
Вечером они с Кортез напились до зеленых чертей.
— Изотропная идеальная сфера, — торопился выразить свою мысль Дженсен, — это недостижимый на практике эйдос — легко изучаемый, математически безликий. Анизотропный эллипсоид же...
Джаред остановил его, зажав рот ладонью:
— Эй-эй-эй, по-моему, кое-кто не спрятал книжку по матанализу, и ты будешь толкать ну просто запредельную метафоричную заебень, да?
— Ты должен больше читать, — выпутался из его рук Дженсен, — иначе ничего не понимаешь.
— О, я прекрасно тебя понимаю — с первых слов, — улыбнулся Джаред. — Я загадочное и притягательное неоднородное яйцо. Ух, как романтично.
— Боже, — закатила глаза Кортез, — чувствую, с вами шарады заиграют новыми красками.
Вот, что безоговорочно подкупало в Джеффри Дине Моргане, так это то, что он, обращаясь с Кортез, как с королевой Англии, умудрялся не вызывать рвотных позывов у Джареда, у которого были давние счёты с людским чистоплюйством. Джефф — его как-то неожиданно легко стало называть именно так — разъяснил им, что будет с Дженсеном в NBA: разумеется, работа с психологом, и впоследствии — научные исследования, которые давно проспонсированы ООН, и для которых не хватало вот таких мощных мозговых ресурсов, как Эклз. Женевьев и Джаред получили адрес, где они смогут навещать Дженсена, и запечатанные конверты с пропусками.
Не было сцен прощания, они просто сказали друг другу: «Пока».
Спустя ещё сутки Джаред созвонился с Чадом, договорился насчет работы: транзит и охрана документов. То, что надо после незапланированного отпуска и спасения всех нуждающихся.
Он был на полпути к Лас-Вегасу, когда позвонила Женевьев, попросила остановиться у обочины и вскрыть конверт.
Внутри был чек на один миллион долларов и ничего больше.
— Ну, ладно — ты. У тебя соотношение мозгов и мускулов выглядит, как масштаб карты. Даром, что в одном колледже учились.
— Хорошо. Как там? — Джаред выхватил у неё листок. — «Уважаемая доктор Фурилло. Руководство компании Rossum поздравляет Вас с успешными результатами командировки и прилагает план нового этапа исследований», на котором мы, простые смертные, видим дату и ёбаный пропуск. Тебя оправдывает только две вещи. Первое: из моих тоже никто не знал, что NBA и Rossum ходят под одним начальством. Ну и второе — моё любимое — ты идиотка.
Но Женевьев уже не слушала его.
— У Дженсена были плохие показатели. Хуже просто некуда. И тут появляется окрыленная идеалами справедливости Кортез и... Джаред, они всё просчитали. Так, чтобы Дженсен не понял. Не удивлюсь, если они и нас подбирали по психологическим портретам. Но сейчас-то... Дженсену просто некуда будет идти, — Кортез нервно терла лоб. — Подумай, как это выглядит: ты вел его для них, втирался в доверие, понимал, слушал, вселял надежду — для них.
— Хуйня всё это, — спокойно произнес Джаред.
— Без разницы, — Кортез продолжала злиться в пространство. — Даже, если Дженсен верит в тебя. У него есть слабая точка, и они знатно по ней проедутся.
— Что ещё за точка?
Женевьев ответила через пару секунд молчания.
— Ну, ты и мудак, Джей.
В плену.
Охранник засёк Мэтта Нельсона, когда тот почти вывел оригинальный образец с уровня лабораторий.
«Если бы не информатор, — отдувался охранник, — вполне возможно, что диверсия бы удалась».
В бегах.
— Хм. Фредерик Лене. Нормально. Джейк Абель. Хорёк лабораторный. Крис Фурилло. Спасатель Гаечка с принципами «пусть помру, зато обездоленному ребеночку будет не одиноко».
— Ты это из её досье вычитал? — хмыкнул Чад.
— Видишь фотку? Вот у неё на лбу написано.
Чад присвистнул.
— Хм, так ты ради неё меня заставил светить свою задницу не в самых добропорядочных кругах? Только за один вопрос о NBA или Rossum мне могли отвертеть башку и не посмотреть, что обратно не собирается.
— Хватит ныть. Ты мне был должен.
— Я уже заебался быть тебе должным.
— Ну, лучше быть должным и живым, не так ли? — улыбнулся Джаред, не отрываясь от папок. — О, Кристофер Хейердал. Он у них типа босса? Хм. И он у них главный по образцам. Хмм.
И как же заставить тебя, Кристофер, подпустить новенького к образцам?
— Мэтт Нельсон? Это моё прикрытие? А что же сразу не Джонни Смит?
— Ну, был ещё второй комплект на имя Саманты Винчестер. Тебе бы подошло.
В плену.
Дверь распахнулась, чуть не пришибив Гэйба, и в лабораторию влетел огромный парень в форме обслуживающего персонала. Всегда невозмутимая доктор Крис Фурилло сейчас, завидев его, нажала на кнопку тревоги, и Гэйб внезапно захотел находиться подальше отсюда.
— Ты меня сдала, — очень спокойно, без единой эмоции произнес парень. — Зачем, Жен? Тебя устраивает, когда здесь с ним творят такое? Здесь что, более домашняя обстановка? Или кофе-автомат ближе, чем в Rossum?
— Ему необходим уход, Джаред, — в тон ему ответила доктор. — И будучи мертвым, ты вряд ли смог бы его обеспечить.
— Хм, — совершенно фальшиво хмыкнул парень, и Гэйб заметил в его руках пистолет и постарался беззвучно сползти на пол. — Вопрос на миллион: насколько сильно возрастают мои шансы стать хорошей живой нянькой, когда за мной гонится орда с автоматами.
— Ты, — в голосе Фурилло прорезалось едва сдерживаемое раздражение, — двухметровое дитя, ещё похлеще, чем он. Да, с тобой его показатели росли как на дрожжах, потому что он нашёл себе подобного. Но потом он перерастет этап игр, и станет для тебя просто скучным замкнутым фриком с вечными формулами на уме.
— Только если он перекрасится в черный, оденет каблуки и сдаст меня NBA. Ему больно и страшно, тупая ты курица. И ты прекрасно знаешь, Жен, что это последнее, что отделяет нас от не—людей.
Внезапно дверь распахнулась снова, разбив-таки Гэйбу нос, и сквозь пелену боли он услышал командный голос:
— Мистер Падалеки, будьте благоразумны и отпустите доктора Фурилло. Медленно положите пистолет и оттолкните его от себя.
Раскрыв, наконец, слезящиеся глаза, Гэйб увидел, что этот парень, Джаред, локтем плотно обхватил за шею доктора Фурилло и приставил ей пистолет к виску. С учетом разницы в росте, он был прекрасной мишенью.
— Тупица, — хрипло и тихо произнесла доктор, — как же ты нас вытащишь, если будешь мёртв?
— Я согласен на обмен, — крикнул Джаред. — Вашего преданного доктора в обмен на неразговорчивого Эклза.
— Мистер Падалеки, — повторил голос, — это не переговоры и не торги. Мы просто предлагаем вам единственный возможный вариант, при котором вы выйдете отсюда живым. Ваше право от него отказаться.
— Ну, попробовать стоило, — снова этот чистый от эмоций голос. — Я согласен, — Джаред словно на автомате поставил пистолет на предохранитель, бросил его на пол и оттолкнул Фурилло.
Когда его увели, и в лаборатории кроме доктора и Гэйба, заливающего кровью воротник халата, никого не осталось, Фурилло обратила внимание на лаборанта. Она замерла на секунду, затем выгнула бровь и холодно спросила:
— Мистер Тайгермэн, утритесь, ради Бога, и займитесь делом. Ваша кандидатская сама себя не сделает.
Через неделю она жутко разругалась с Морганом и подала рапорт об увольнении.
————
— Доложите результаты операции.
— Операция прошла успешно, сэр. Падалеки постоянно находился под контролем секретной службы безопасности и на данный момент не представляет угрозы. Мы продолжаем с ним работу. Образец Эклз — за время пребывания здесь Падалеки — предоставил результаты по работе практически в законченном виде.
————
Естественно, они оставили его живым. Помятым, звездой полицейских рапортов, униженным и беспомощным, но — живым. Что ж, пора вписывать в резюме новую строчку. Джаред Падалеки — разнорабочий: от контрабандиста и наёмника вплоть до уникальной няньки по вызову.
Его обложили со всех сторон. Старые связи таяли, как только он появлялся на горизонте, прокуратура вцепилась в наспех состряпанное прошлое. Все счета и заначки были вскрыты и уничтожены. NBA определенно хотели знать, где в каждую секунду своей гребаной жизни находится Джаред и — чтобы никаких сюпризов.
Всё, на что уходили все силы и время Джея — сделать так, чтобы адрес его местоположения не начинался с «окружная тюрьма штата Калифорния». Он подчищал хвосты и раз за разом каким-то неведомым чудом добывал необходимые документы о том, что не сидел, не участвовал, не привлекался.
Просто однажды Джаред остановился и понял, что прошёл уже почти месяц. Двадцать восемь дней. И, в принципе, ни черта не изменится — NBA будет подкидывать ему всё новый и новые проблемы, пока где-то в недрах её головного Центра Дженсен не сломается, и они не разрешат ему ещё одну прогулку.
Когда Джареду в третий раз за утро позвонили из прокуратуры, он, садясь в свой спорткар, с невыразимым удовольствием послал их нахуй.
В национальный парк Death Valley его пропустили без вопросов. Собственно, ни к одному обыкновенному американцу их и не было бы, но, когда перед автомобилем Джареда, впуская его на подземную парковку, открылись ворота Главного Центра Моргана-Розенберга, это стало похоже на чистой воды издевательство.
На пропускном пункте сидели двое охранников. Один из них без вопросов повел Джареда к Джеффу.
Морган встретил его дружелюбной, насквозь лживой улыбкой.
Падалеки выложил последний козырь. Он предложил Джеффу и его начальству всё, что мог — выполнение любого задания, вне зависимости от сложности, нравственной подоплеки и побочных условий.
Джефф печально улыбнулся и молча покачал головой, потом протянул ему канцелярскую коробку с просьбой передать её нужным людям. Первое среди вещей, что бросилось Джареду в глаза, когда он её открыл — кольцо, которое он подарил Женевьев, когда им было по семнадцать.
— Несчастный случай в лаборатории, — сказал Морган. — Мои соболезнования.
В лифте играла Ave Maria. Джаред надеялся, что успеет оттереть кровь с костяшек и с пропуска Моргана — до того, как кого-нибудь встретит. И было бы просто замечательно, если бы из нового персонала Джеффа здесь в лицо никто не знал. Ну, мечтать не вредно, правда? А со старым знакомыми он сам разберется.
Он точно знал, где находится Дженсен, и имел при себе оружие охранника, ожидавшего его у дверей босса. Словом, вооружен и пиздец как опасен.
Джаред запер подсобку, из которой доносился храп Лене.
Фуллер собачился с Абелем и совершенно не обратил внимания на то, как вытянулось лицо шокированного доктора.
— Привет, Джейк, — ласково улыбнулся Падалеки, когда оглушенный сержант Фуллер упал к их ногам. — Ты же не доставишь мне проблем?
Заперев в Фуллера и Абеля в операторской комнате, Джей оборвал скоп проводов. Если у них есть отслеживание прерывания цикличности сигнала, то в сложившихся обстоятельствах отсутствие сигнала из лаборатории менее наглядно, чем Морган, избитый до потери сознания в своем кабинете.
Сержанта Хейердала Джаред застрелил.
Дженсен равнодушно оглядел его с ног до головы.
— Доктор Кортез не приходит двадцать дней, — сказал он.
— Женевьев уехала, — у Джареда дрогнул голос, и он потер подбородок, с непривычки царапая кольцом кожу. — Пойдём, Дженсен.
— Будет плохо, если я с тобой пойду сейчас, — Эклз скользнул по койке, отодвигаясь подальше от нависшего над ним Падалеки. «Только не сейчас, приятель, — хотел рявкнуть Джаред. — Ты не можешь сейчас, после всего, после всех разочарований и подстав, сказать, что это плохо».
Просто он не успел.
— Мистер Падалеки, отойдите от образца.
Глухие звуки пневматики опередили движение Джареда всего на доли секунды.
— Это было жалко, — злился Абель. — Нельсон, ты не думал открыть бар «Пристанище отчаявшегося идиота»?
Джей с трудом отходил от действия наркотика. Что же ему нужно сделать, чтобы они его прикончили-то, в конце концов? Или можно будет каждые выходные приезжать сюда, бить морду Джеффу и получать бесплатную порцию седативов? Джей тихо и нервно рассмеялся.
— С Хейердалом ты, конечно, молодец, — продолжал Джейк, переходя от проверки реакции зрачков к измерению параметров кровяного давления. — Этого социопата давно собирались уволить. Ну, с Хейердалом же не получилось бы просто уволить, да? Или ты ради этого и приходил?
— Расстегни, — Джаред дернул прикованными к больничной койке руками.
Абель, оторвавшись на секунду от своего занятия, бросил на него взгляд, полный скепсиса.
— Знаешь что, Нельсон. Полежишь так. Поверь мне, альтернатива, где тебя запирают с удолбанным Фуллером, значительно неприятнее. Так что наслаждайся, — едко ответил он.
В этот раз Джареда вели при полном параде — в наручниках, предварительно пообещав, что прокуратура займется им очень плотно. Собственно, в этом-то Падалеки и не сомневался.
В одном Абель был прав, как никогда. Джаред и вправду отчаялся.
— Вот этого — на выход. И если будет говорить, что сам дойдёт, тресни ему хорошенько, а то прыткий очень.
Джаред дернулся, пытаясь достать хоть одного. Его разрывало изнутри, выворачивало от них всех, от этой всей стервозной, уродской системы, этого гребаного здания и этих проклятых Богом людей, которые держали где-то Дженсена и не собирались возвращать.
Затылок разлился болью. Отчаянно сопротивляясь и проигрывая подступающей тьме, Джаред слышал резкий голос охранника:
— Вот, урод, допрыгался. Эй, ты, как там тебя, иди сюда, поможешь вынести. Блять, что встал? Кларк, иди сюда!
Очнулся Джей быстро — от того, что упал на землю. Голова раскалывалась, и желудок склизко подбирался к горлу.
— Парень, просто не ввязывайся в это, — рыкнул тот же охранник. — Кларк, пойдём. А ты проследи, чтоб он свалил.
Джей перевернулся на бок, чтобы не видеть ботинки оставшегося, чтобы на секунду забыть, что ему придётся встать и уйти, и оставить там Эклза. Падалеки сглотнул злые слёзы — не заслужил, даже реветь не заслужил, слабак. Его уделали по всем фронтам, и всё, что осталось — прорабатывать другой план, теперь — по всем правилам: умно, жестко, без лишних движений и компромиссов, — но пока он там думает, где-то есть Дженсен. В руках людей без рамок и тормозов. А Джаред придёт за ним не сейчас.
— Чёрт, — сорвался Падалеки, судорожно кашляя, — чёрт! Чёрт бы вас побрал всех, уёбки, блять! А ты что встал? — сипло и рвано выплюнул он, неимоверным усилием воли заставляя себя медленно встать — сначала на четвереньки, потом на ноги. — Пошёл на хуй, я никуда отсюда не уйду.
— Почему? Ты заблудился? — спросил тот, и сердце Джареда пропустило удар.
Глаза ловили смазанные слайды, и в ушах шумело, и, казалось, у него пульс сросся в комок, подполз к горлу и отчаянно рвался наружу. Но последнее вряд ли относится к симптомам сотрясения.
— Какого хрена? — сипло произнес Падалеки.
На него смотрел клон Эклза.
Джей судорожно вздохнул, чувствуя, как нечто большее, чем ярость или отчаяние, захлестывает его с головой. Ублюдки. Просто-напросто ублюдки.
А потом его сбило ударной волной.
— Там было плохое место, — Эклз протянул ему фляжку, а когда Джаред её проигнорировал, ткнул в него пальцем. Этого просто, блять, не может быть. В мире не существует места для Вселенной, где Главный Центр Моргана-Розенберга взрывается к хуям собачьим, а Эклз — который очень, прямо-таки дьявольски похож на Дженсена — сидит рядом, живой, и настойчиво тыкает в Джареда фляжкой. Это ведь... Дженсен?
— Так, я всё ещё не понял, — каркнул Джей и прочистил горло, — какого хрена, блин?
— Я умный, — содержательно ответил Эклз. Дженсен. От накатившего облегчения снова подступили предательские слёзы, и Джаред, чтобы не реветь, расхохотался. Кажется, у нормальных людей это называется истерикой.
— Да, помню, — сумасшедше улыбаясь, сказал он. — Так не бывает, чёрт, Дженсен, так, действительно, не бывает. Тебе кто-то помог, да? Это была Жен? Она успела дать тебе форму охранника?
Дженсен покачал головой:
— Нет, но нам нужно к доктору Женевьев. Она в психиатрической клинике для самоубийц. Пришлось много думать, чтобы её не стало рядом, когда это место сломается. Как думаешь, там её уже отучили называть людей «зайка»?
Удивительно, Джаред с самого начала не поверил, что Кортез убрали: NBA ещё просто не успели бы понять, что она из тех идиоток, для которых понятие «сломаться» применимо только, как к физическому объекту. Так что они, наверняка, решили, что её выгоднее пока оставить.
Но Дженсен, который сейчас казался самым обыкновенным парнем — в камуфляжной форме, сидит тут, молчаливый, на корточках и по-дружески предлагает воды другу — Дженсена уберег, наверное, полк ангелов.
— Кто же тогда... Кто тебе помог? Правительство? Чёрт, если это эти ребята, то надо валить из страны. Какие-то выёжистые конкуренты NBA? Ха, тогда сразу — с планеты.
— Я умный, — раздосадовано прервал его Дженсен.
Джаред подавился фразой: «Я же сказал, что помню». Мир ускользал за пределы понимания, оборачивался там, меняя грани, и возвращался на место — солнце склеивалось со словом «солнце» и желтым жарким шариком наверху, земля прикипала к слову «земля» и местности вокруг — но всё было уже совершенно другим. Дженсен не совпал по граням с прежним Дженсеном, став глубже, невыразимо сложнее, и Джареду показалось, что он смотрит в пьянящую бесконечную неизвестность.
— Ты? — спросил он, чувствуя, как непроизвольно разглаживаются морщинки на лбу, и в груди дрожит весельем. Точно. Он же не проходил ни одного дактилоскопического сканера. — Ты раздолбал их фотоэлементы? Но как ты всё здание?..
— Водород, — кивнул Эклз. К стыду Джареда, с водородом у него была только одна ассоциация, но и её для объяснения хватило с лихвой. — Они подарили мне много водорода, чтобы я решал задачки.
Целый скоп — совесть, паника, безумная радость — звонким резонансом сквозили на периферии сознания, но сейчас Джей слышал лишь его отголоски:
— Чувак, ты в курсе, что у тебя пиздец как смещены нравственные приоритеты?
Дженсен прикрыл глаза и сдержанно вздохнул, словно Падалеки был немыслимым идиотом.
— Они не отпустят нас, — вразрез со словами Джей всё никак не мог прекратить улыбаться, никак не мог поверить, понимая, что все его слова звучат сейчас для Дженсена, как бестолковщина, — они найдут тебя и поместят в один из их Центров. А уж после того, как ты ушлёпал их контору, они вполне могут специально для тебя построить новый. Какой-нибудь невзрываемый и антидженсовый.
— Сначала — да. Они не захотят потом, — Дженсен уже чувствительно ткнул в него фляжкой. — Никому не нужны домики, которые постоянно рушатся.
Может, под напором этой долбаной жестянки, а, может, потому что Дженсен и вправду другой, непробиваемый скептик Падалеки ему поверил. И взял, наконец, флягу.
— Я умный? — с непередаваемым самодовольством спросил Дженсен, глядя, как Джаред кивает, присосавшись к горлышку. — Я знал, что тебе понравится. Давай, долго тут не будем. Где твоя машина?
Джаред чуть не захлебнулся.
@темы: J2, РПС, бумажкомарательство, слеш, NC-17
-
-
25.10.2010 в 22:51-
-
25.10.2010 в 23:17-
-
06.02.2011 в 02:27Уиииии!!! Оно шикарное!!!!
Спасииибо!
-
-
06.02.2011 в 13:17-
-
15.04.2011 в 03:03-
-
15.04.2011 в 03:22-
-
20.12.2014 в 18:09